7. Сердце есть средоточие, но менее всего эгоцентричность. Не самость живёт в сердце, но общечеловечность. Лишь рассудок окутывает сердце паутиною эгоцентричности. Добросердечие измеряется не столько так называемыми добрыми действиями, причина которых бывает слишком различна, но самым внутренним добросердечием; оно зажигает тот свет, который во тьме светит. Так сердце является поистине международным органом. Если свет у нас символ ауры, то родителем его будет сердце. Как необходимо научиться ощущать сердце не как своё, но как всемирное. Только через это ощущение можно начать освобождаться от эгоизма, сохраняя индивидуальность накоплений. Трудно совместить индивидуальность со вселенским вмещением, но магнит сердца недаром соединяется с «чашей». Можно понять, как сердце излучает особый свет, который всячески преломляется нервным веществом. Ведь кристалл психической энергии может быть окрашен различно.

8. Очищение сердца очень затруднительно, если паутина самости ожирняет его. Жир самости есть звериное наследие. Чистые накопления индивидуальности могут пояснить то, что рассудок не может даже помыслить. Особенно трудно внушить то, что вообще не входило в круг воображения. Сердце считается дворцом воображения. Как двигать, если нет мощи воображения? Но откуда придёт оно, если не будет опыта?

9. Бессердечие есть не что иное, нежели а-культурное состояние сердца. Малодушие — ограниченность мышления. Нетерпимость принадлежит к той же семье мерзостей, умаляющих священный сосуд сердца. Уже знаете, что утончённое, нагнетённое сердце даёт толчок подобно динамо, тем показывая, что оно есть сосуд мировой энергии. Но культура сердца не накопляется, не получая соответственного питания. Также лучший аккумулятор будет бездействовать, если он не защищён и не соединён правильно. Сердце требует постоянного питания, иначе, лишённое связи высшей, оно разлагается. Так не забудем, как на дне чаши изображался крылатый младенец, как символ восхождения.