911. Урусвати знает сущность самоунижения. Самовластие унижает человека. Самовластие есть признак ограниченности. Человек, возомнивший о самовластии, уже близок к падению. Йог убережется от самовластия. Он назовет себя служителем Добра. Йог почерпает это сознание из понимания Надземного Мира.
Йог уявляет уважение Иерархии. Он знает, что над ним многие Иерархи. Но перед человеком ярая ступень понимания Иерархии. Люди не любят такое подчинение. Они самовластны и в припадке самости не помнят о Беспредельности. Они не хотят полюбить прекрасную Беспредельность, но таким путем они не могут полюбить Иерархию. Они не знают, что без любви можно легко утерять путь достижений. Кто боится Иерархии, тот и страшится Надземного Мира, но страх плохой проводник.
Никакое мнимое самовластие не спасет от страха. Истинно, самовластие есть вечная болезнь ужаса. Но йог, как служитель Добра, познавший Учителя, оказывается сильнее самовластного тирана.
Мыслитель говорил: «Друзья, перед вами чудесные ступени восхождения».
912. Урусвати знает сущность самоунижения. Йог не впадает в самообман. Новички спросят: «Где же граница, где основание, где решение правильное? Что же помогает йогу найти истинную действительность и не утонуть в миражах воображения?» — Уже знаете, что наука называет интуицией. Наука отводит много внимания интуиции и не отрицает, что человек, в некотором нервном возбуждении, может находить правильное решение.
Теперь представим себе йога, углубившего свою нервную чувствительность и возвысившего свое осознание до Надземного Мира. Он не будет воображать рассудочно, но прислушается к голосу сердца, такая антенна примет волны непосредственных общений. Твердыня йога не в мозгу, но в сердце.
Наука еще не сумела оценить значение сердца. Древний мир не однажды указывал на мощь сердца, но рассудок увлекал к первенству мозга и тем затруднял ближайшее устремление. Явление сердца еще недавно считалось почти магическим, и люди узкой науки сторонились, чтобы не прослыть мечтателями. Целый словарь можно составить из изгнанных ценнейших понятий. Пожелаем ученым быть свободнее.
Мыслитель говорил: «Что может быть холоднее замерзшего очага? Что может быть мертвеннее замолкнувшего сердца?»
