Грабарь (15.10.1946)

Дорогой друг Игорь Эммануилович,

Сегодня сразу две Твоих добрых вести. Письмо от 3 Августа и телеграмма, переданная через Америку. Значит, мое письмо от 20 Августа дошло и Твой ответ в пути. Вот это хорошо — пусть будет все в движении. Как заповедал Петр: "Промедление смерти подобно". Приветствуем Тебя с внуком. Радуемся хорошим вестям о Коненкове и о Нерадовском — привет им.

Именно Ты осветишь высокую личность Серова. Ты знал его, а теперь расцветут в Тебе воспоминания, и сложится редкий синтез. Чую, как прекрасен будет этот капитальный труд. Да, портрет Е.И. был у Брайкевича в Лондоне. Все его собрание должно было поступить в Тэт'с Галерею, но переговоры как-то не закончились, и где теперь собрание — неизвестно. Так сообщил мне директор Галереи. Да, репинский рисунок молодого Серова был у Тенишевой, а после ее смерти куплен мною в Париже, где сейчас и находится среди наших вещей. Было слышно, что все это в сохранности. Около имени В.А. много прекрасных воспоминаний. Мы так рады, что во время писания портрета Е.И. мы сблизились. Писал В.А. долго, более четырнадцати вечеров (при электричестве), и после бывало дружеское чаепитие. Очень понравилась ему вурмовская темпера (Мюнхен), и он часто забегал за недостающими красками. Удивительные люди были на нашем веку.

Ты писал, что пишешь портрет Тарле, — мы так любим его книги — достали их сюда. Небось, он забыл, как я пытался пригласить его лектором в Поощрение. Замечательный ученый, справедливый историк, а ведь это редко. Часто вместо беспристрастия преподносится отсебятина. Юрий тоже очень ценит Тарле. Кстати, дошел ли к Тебе оттиск статьи Юрия "Индология в России"? Здесь она очень отмечена. Я послал ее Тебе и отсюда и через Америку. Также послали Тебе годовой отчет нашей АРКА. ВОКС сообщил нашим сотрудникам, что он печатает в своем бюллетене какой-то мой лист, но когда, не знаю.

Сегодня Москва передавала о снегах и морозах, что-то рановато. У нас тоже горы разукрасились свежими снегами — сверкают. Вот перед окном гора в восемнадцать тысяч футов, а ее за особую высоту не считают, но Монблан в пятнадцать тысяч почтен как владыка — все относительно. С северной стороны у нас вершины в двадцать две тысячи. Ну, этот Гепанг уже признается высотою. Обо всем можно будет рассказать.

Будем ждать Твою добрую весть. Здесь все не скоро делается. И сказка не скоро сказывается, и дело не скоро делается. Даже ящик построить и то уже предприятие. Сейчас издаются три моих книги. Две из них уже с 1943 года в печати. Потому-то так поминается петровский указ: "Промедление — смерти подобно".

Спасибо, что скоро ответил, и то ведь шло почти два с половиной месяца. К каким масштабам приучает действительность, а время-то бежит, ух как бежит. Где-то повстречаются наши письма, пожелают друг другу успешного пути и заспешат дальше. Итак, давай встретимся во благо Родины. Всем Твоим от нас всех душевный привет.

Сердечно…

15 октября 1946 г.

Публикуется впервые

***