Нововременский Буренин как-то повадился в нескольких своих фельетонах в связи с Горьким и Андреевым ругать и меня. Мы, конечно, не обращали внимания на этот лай. Но Куинджи был иного мнения. Он сохранял своего рода пиетет к печатному слову и считал, что буренинская ругань мне должна быть чрезвычайно неприятна. Как я его ни убеждал в противном, он все-таки твердил: "Что ни говорите, а это очень нехорошо. А главное в том, что если Буренин начал, то уж не отстанет". Я предложил Куинджи, что остановлю эти наскоки, но Куинджи только качал головой. В скором времени мне посчастливилось в театре встретить Буренина. На его традиционное "как поживаете?" я ответил: "Живу-то хорошо, но уж больно злы люди". "А в чем дело?" — осведомился Буренин. "Да вот вы меня сейчас часто поминаете, а люди ко мне пристают с вопросами, сколько я вам заплатил". Буренин даже глазами заморгал и с той поры никогда даже не упоминал меня. Куинджи много смеялся, узнав о происшедшем.

Однажды Куинджи вернулся после обеда у Альберта Бенуа очень огорченный. Мы стали спрашивать его, в чем дело. "Это дело в том, что опять сказал, что не следовало бы. Григорович при всех начал уверять, что он первый хвалебно писал о моих картинах. А я не удержался и сказал, что он называл мои картины сапогами. Он, бедный, так и осунулся. Мне не следовало напоминать ему. Пусть бы себе думал так, как ему сейчас хотелось". То же самое приходилось испытывать и каждому из нас. Помню, как наш друг Селиванов начал уверять, что он первый хорошо написал о моем "Гонце". А я ему совершенно не к месту напомнил, что именно он "Гонца"-то и обругал. Получилось совсем нехорошо, и в памяти встал эпизод Куинджи — Григорович. Русский народ сказал правильно: "Кто старое помянет, тому глаз вон". Мало ли что бывает. Тот же народ говорит: "Быль молодцу не укор". Можно припомнить многие перемены мнений. Где-то в архивах, склеившись, как кирпичи, останутся засохшие газетные листы. Говорят, что обычно оценки меняются три раза в столетие, как бы вместе с поколениями. Но это не совсем верно, оценки меняются гораздо чаще. Русский народ тоже сказал: "Прост как дрозд, нагадит в шапку и зла не помнит". Люди изобрели многие слова, чтобы покрыться в своей изменчивости: "недоразумение, недоумение, покаяние, а в лучшем случае ошибка".

(1937 г.)

Публикуется впервые