Николай Константинович Рерих родился 27 сентября (9 октября) 1874 года в Петербурге, в семье известного нотариуса Константина Федоровича Рериха. Мать Николая Константиновича, Мария Васильевна Калашникова, происходила из купеческой семьи.

Калашникова М. К.
 

Когда в 1937 году Николай Константинович задумал цикл автобиографических очерков, он записал:

"Вот бы вспомнить что-нибудь самое первое! Самое раннее!.."

Жизнь Рериха была заполнена множеством важных событий, среди которых никогда не потухали яркие воспоминания детства. Они-то и позволяют судить о том, как складывались незаурядные творческие способности этого одаренного человека.

Детство Рериха прошло в доме на набережной Невы у Николаевского моста. Прожитые годы не стерли из памяти слов старинной петровской песни:

Пела песню старушка, приходившая посидеть с детьми.

Река привлекала внимание пытливого мальчика быстрой сменой картин. Прошедшее суденышко разрисовывало водную гладь разбегающимися узорами, со стороны Адмиралтейства приплывали огромные белесые баржи с загадочным названием "расшивы". А с другой стороны, откуда море нагоняло голосистые порывы ветра, возникал путаный узор корабельных мачт. Бывало и такое: сотрясались стены дома, дребезжали стекла, из окон виднелись белые дымки орудийных залпов. Это военные суда приветствовали нового собрата, только что спущенного на воду. Постоянное движение на реке приучало пристальнее вглядываться в даль, будило мысль о безграничности мира.

Рерих К. Ф. (сидит слева)
 

Просыпавшееся воображение получало особенно обильную пищу в отцовском имении Извара, расположенном, невдалеке от станции Волосово, за Гатчиной. Поместье окружали густые леса, и взгляд невольно устремлялся вслед за уходящими в небо кронами деревьев. Уже в преклонных годах Николай Константинович записал: "Среди первых детских воспоминаний прежде всего вырастают прекрасные узорные облака. Вечное движение, щедрые построения, мощное творчество надолго привязало глаз ввысь. Чудные животные, богатыри, сражающиеся с драконами, белые кони с волнистыми гривами, ладьи с цветными золочеными парусами, заманчивые призрачные горы - чего только не было в этих бесконечно богатых, неисчерпаемых картинах небесных".

У самой усадьбы находилось незамерзающее озеро с ледяными ключами. Перелетная птица наполняла гомоном всю округу. По утрам на выгон тянулось стадо, позвякивая колокольцами, а перед заходом солнца старик пастух, ловко орудуя бичом, пригонял его обратно к длинному, старинной постройки скотному двору. В нем угрожающе мычали привязанные цепями быки. Подходить к ним близко не позволялось, а вот в конюшне среди других лошадей стояли всегда готовые к выезду маленькие и ласковые пони - Васька и Мишка. Мальчика манили к себе загадочные дали лесов, полей, лугов, ему нравились причудливые названия соседних деревень: Волосово, Захонье, Заполье.

Рерих Н. К., 1877 г.
 

По-особому настраивал и старый изварский дом, с толстыми, будто крепостными, стенами. Большая зала, в ней угловые диваны красного бархата. На стенах картины. Перед одной из них особенно часто задерживался маленький Рерих. На картине были изображены пламенеющие от заходящего солнца высокие горы. Позднее в "Листах дневника" художника об этой картине будет сказано: "...оказалось не что иное, как Канчендэнга^*! Откуда? Как попала? В книге Ходсона была подобная гравюра. Картина с гравюры или гравюра с картины?" Возможно, что гималайский пейзаж оказался в старинном поместье и не случайно. Во времена Екатерины II неподалеку жил какой-то индусский раджа. Да и самому слову "извара" некоторые приписывали индийское происхождение.

^* (Канчендэнга - третья но высоте вершина Гималаев. Б. Ходсон был британским резидентом в Катманду (Непал). )

Родители Николая Константиновича часто выезжали с ним, его сестрой Лидией и младшими братьями Борисом и Владимиром из Петербурга. Были поездки к бабушке и дяде в древние города Псков и Остров. Будущего художника рано пленили водные просторы реки Великой, стены древних кремлей, благородные силуэты старинных церквей и, кажется, нигде так не волновали сказки, как в доме бабушки, которые она рассказывала в сумерки, при трепетном мерцании лампад, оживлявшем иконные лики.

Рерих Н. К. в возрасте 10 лет
 

Неизгладимо врезалось в память Николая Константиновича путешествие, проделанное в пятилетнем возрасте. Выехали из Извары в большой карете, запряженной четверкой. Карета увозила семью в Гапсаль - известный курорт на берегу Балтийского моря. По пути останавливались для осмотра Ивангородской крепости и сурового Германовского замка в Нарве. Поразил и Ревельский вышгород с его башнями, крутыми черепичными крышами домов.

В Гапсале привелось услышать легенду о замурованной когда-то в стене рыцарского замка девушке. С тех пор в осенние лунные ночи показывается она в окне мрачного призамкового храма. Привидение, названное "Белой дамой", ходили смотреть и родители Николая Константиновича. Правда, взрослые толковали что-то о лунных лучах, освещающих через боковое окно внутреннюю стену храма, но для ребенка эти объяснения были туманны и неясны. Ребенку гораздо понятнее был рассказ церковного сторожа о молодом монахе, полюбившем девушку, о коварном настоятеле монастыря, проведавшем об их любви, и трагическом конце возлюбленных - казни монаха и заживо замурованной девушке.

После этого путешествия в суровое средневековье среди детских игрушек стали появляться мечи, копья, латы. То, что они были картонными или деревянными, не мешало проведению доблестных рыцарских турниров.

Читать научился Николай Константинович очень рано. Особенно запомнились сказки с лубочными картинками и рассказы об исторических событиях и героях родной страны. Много радости доставляло посещение детских спектаклей. Увлекали туманные картины "волшебного фонаря". Жизнь не поскупилась дать мальчику все нужное для раннего развития врожденной творческой фантазии.

Беззаботная пора промелькнула незаметно, и в восьмилетнем возрасте Рерих перешагнул порог гимназии. "Будет профессором", - сказал ее директор К. И. Май, окинув мальчика оценивающим взглядом. Проницательность старого педагога оправдалась. Уже с гимназических лет у Николая Константиновича стали четко формироваться интересы, нити от которых потянулись к живописи, театру, истории, археологии, путешествиям. В гимназии создавались портреты писателей, программы и эскизы для школьных спектаклей, чертились и раскрашивались карты: "Желтой краской отмечали пески Гоби. Боком мягкого карандаша наносили хребты Алтая, Торбагатая, Алтын-Тага, Кунь-Луня... Белили ледники Гималайские", - вспоминает художник в "Листах дневника". Опытный педагог К. Май, рассказывая на уроках географии о дальних землях и отважных землепроходцах, возбуждал жажду путешествий, а частые гости в доме Рерихов - востоковеды К. Голстунский и А. Позднеев направляли внимание мальчика к странам Востока.

Рерих Н. К. в Изваре. 1897 г.
 

Когда Николаю Константиновичу исполнилось девять лет, в Извару приехал известный археолог Л. Ивановский для того, чтобы провести в ее окрестностях археологические исследования. Ученому понравился пытливый гимназист, и он стал брать его на раскопки. Тайны древних времен приобрели для Николая Константиновича еще большее обаяние. "Ничто и никаким способом не приблизит так к ощущению древнего мира, как собственноручная раскопка", - писал впоследствии художник, вспоминая изварские курганы.

До шестого класса Николай Константинович обучался на немецком языке. В гимназии преподавались также латынь и французский язык.

С детских лет захватил Рериха и театр. Была сооружена игрушечная сцена, для которой покупались вырезные картинки к пьесам "Руслан и Людмила", "Жизнь за царя", "Конек-Горбунок". Но готовые формы недолго устраивали юного режиссера. Вскоре репертуар стал пополняться собственными постановками "Ундины" по Шиллеру, "Аиды", "Айвенго". Вводились световые эффекты, для чего пускались в ход свечи и разноцветная бумага.

Рано проявилась любовь к литературе, особенно к поэзии. Записывались былины, предания, народные сказы, стихи, которые Рерих цитировал на память даже в самом преклонном возрасте. Целые тетради заполнялись собственными сочинениями. Среди них - "Месть Ольги за смерть Игоря", "Поход Игоря" и пьесы на исторические темы. Очерки, посвященные охоте, публиковались в журналах "Природа и охота" и "Русский охотник". Первые публикации появились, когда Рериху было всего лишь пятнадцать лет.

Несколько старинных монет, подаренных дедом, легли в основу нумизматической коллекции. Для прокладываемого шоссе разбиваются камни - в результате было положено начало большому минералогическому собранию. В имении появился ученый лесовод, и юный Рерих занялся дендрарием.

Нотариальная контора Константина Федоровича Рериха находилась под одной крышей с жилой квартирой во вместительном многоэтажном доме, по соседству с Академией художеств и университетом. Поэтому среди клиентов Константина Федоровича преобладали ученые, общественные деятели, писатели, деятели искусства. Соответственно складывался и круг семейных знакомств. В гостиной Рерихов можно было встретить историка Н. Костомарова, видного агронома А. Советова, профессора Томского университета Коркунова, петербургских востоковедов. Там раздавался голос Менделеева, увлеченно рассказывавшего о развитии отечественной промышленности, о полетах на воздушном шаре, о своих "средах", которые посещали Крамской, Ярошенко, Мясоедов, Куинджи. "Высшее развитие - в творчестве, - любил повторять Дмитрий Иванович, - если только подражать да потреблять, так не выжить человечеству, как не выжили мамонты".

В 1891 году друг семьи Рерихов художник М. Микешин впервые обратил серьезное внимание на склонности Николая Константиновича к рисованию. С этого времени начались систематические занятия живописью под руководством талантливого учителя. Знакомство с мозаистом И. Кудриным пробудило интерес к мозаичным работам.

Отец будущего художника был известен как опытный юрист и прогрессивный общественный деятель. Константин Федорович принимал участие в подготовке реформы по освобождению крестьян, состоял членом Вольно-экономического общества и Сельскохозяйственного клуба, был инициатором петербургского Общества имени Тараса Шевченко. Однако репутация знающего юриста и дельного нотариуса отнюдь не содействовала росту личного благосостояния Константина Федоровича. Прямой и принципиальный по характеру, щепетильный в денежных вопросах и ярый враг всемогущей взятки, он шагал не в ногу с преуспевающими дельцами.

Группа Куинджи А. И. (третий справа во втором ряду), справа от него Рерих Н. К. 1897 г.
 

Занятый устройством чужих дел, Константин Федорович не успевал следить за собственными. В родовом имении Извара распоряжались управляющие, сводившие на нет все попытки наладить там доходное хозяйство. Их "стараниями" была приведена в негодность дорогостоящая осушительная система и сельскохозяйственная техника. Полным провалом кончилась и попытка организовать в Изваре сельскохозяйственную школу, на строительство которой были затрачены значительные средства.

Разделяя умеренно либеральные взгляды, Константин Федорович сторонился радикальных революционных кругов и старался отгородить от них своих детей. Не случайно сын обучался в полузакрытом частном учебном заведении, не случайно поощрялось увлечение юноши русской историей, не случайным был и подбор книг на полках Рериха-гимназиста. Дома он постоянно слышал разговоры о государственных реформах, о преобразовании общественной жизни, о людях, ответственных за будущее России.

Константин Федорович не забывал семейных традиций и не прочь был видеть своего сына в "избранных кругах". Древний скандинавский род Рерихов обосновался в России при Петре I и дал ей немало государственных и военных деятелей. Воинская доблесть почиталась в семье наравне с просвещением: отец рассказал юному Рериху о прапрадеде, который не побоялся навлечь на себя гнев императора за отказ уничтожить церковь, прикрывавшую атаку неприятеля.

Сложные вопросы о смысле жизни рано начали волновать будущего художника и мыслителя. Воссоздавая в стихотворной сюите "Мальчику" свои первые раздумья и тревоги, Николай Константинович писал:

Обостренное восприятие чувства ответственности, долга было присуще ему с малых лет и всячески подкреплялось воспитанием. В семье ребенку усердно прививались высокие понятия чести, достоинства, доброжелательства и трудолюбия.

В частной гимназии Мая одновременно с Рерихом обучались Александр Бенуа, В. Нувель, Д. Философов, К. Сомов. Семейные знакомства привели Николая Константиновича к дружбе с будущим профессором-мозаистом В. А. Фроловым и молодым поэтом Леонидом Семеновым-Тян-Шанским. Общение с ними усиливало тягу к искусству. По признанию самого Николая Константиновича, он уже с 16 лет стал задумываться о поступлении в Академию художеств. Но при этом Рерих не мог допустить мысли, что следует отказаться от приобретения знаний в других серьезно интересовавших его областях - истории, археологии, философии. И молодой Рерих склонился к тому, что нужно одновременно поступить в Академию художеств и на исторический факультет университета. Такое решение казалось Николаю Константиновичу наиболее приемлемым, в чем он и пытался убедить отца.

Гонец. Восстал род на род. 1897 г.
 

Однако выпускнику гимназии было твердо сказано, что пример флорентийского нотариуса, отца гениального Леонардо да Винчи, лично для Константина Федоровича не является достаточным прецедентом. Он, петербургский нотариус, намерен дать своему сыну юридическое образование, сделать его преемником своего дела, способным устроить свою судьбу и быть полезным отечеству. Россия нуждается в общественных деятелях, а не в рисовальщиках. Поэтому Академия художеств полностью исключается.

Возникший семейный конфликт был первым серьезным жизненным испытанием для Николая Константиновича. И он его выдержал. Пожертвовав историческим факультетом в пользу юридического, юный Рерих отстоял перед отцом Академию художеств. Забегая вперед, скажем, что па историческом факультете Рериха видели все-таки чаще, чем на юридическом, по положенные экзамены сдавались на последнем.

В 1893 году Николай Константинович окончил гимназию, и осенью этого же года сдал вступительные экзамены в Академию художеств, и поступил в Петербургский университет. Началась студенческая пора, и первые вехи жизненного пути как будто определились. Правда, относительно его направления отец и сын так и не пришли к единому мнению. Отец был убежден, что занятия на юридическом факультете оттеснят увлечения юности. Сын же страстно желал стать художником.

Распорядок дня Рериха-студента складывался примерно так: подъем в девять часов утра, с десяти до часа - занятия в академии, с часа до трех - университет, с трех до пяти - работа над эскизами, с пяти до девяти - вечерние классы и практические занятия в академии, с девяти до двенадцати ночи - чтение, литературная работа, встречи с друзьями и знакомыми, участие в студенческих кружках. Праздничные дни и каникулы посвящались выездам на натуру, археологическим раскопкам, охоте. Последняя стоит того, чтобы сказать о ней несколько слов.

Николай Константинович пристрастился к охоте еще с гимназических лет. Здоровье его не отличалось крепостью. - Особенно мучили легкие. Продолжительные бронхиты часто прерывали школьные занятия. После третьего класса доктор настоятельно рекомендовал как самое радикальное для закалки здоровья средство зимние и весенние охоты. Управляющий Изварским имением Михайла Иванович Соколов, похожий на "Топтыгина по виду и по своей любви к охоте и лесу", помог мальчику понять романтику лесной жизни. Лес - это особое царство, требовавшее от пришельцев выносливости, внимательности, сноровки, умения разбираться в неожиданных обстоятельствах и сложной психологии его обитателей. Заядлый охотник и гимназист ходили в многодневные лесные походы, бродили по незнакомым местам, перебирались через обширные моховые болота с опасными "окнищами", разыскивали звериные тропы, заслушивались на утренней заре пением птиц.

Рерих Н. К. - студент
 

Любознательный и остро чувствовавший красоту природы мальчик скоро полюбил лес и увлекся охотой. В молодости ей была принесена немалая дань, что для будущего гуманиста казалось бы далеко не свойственным. Стасов, поздравляя как-то Николая Константиновича с именинами, писал ему:

"...а позвольте спросить, как Вы провели свой торжественный день бенефиса и что Вы во время его прохождения делали? Если ничего больше, как только на охоту ходили, да бедных птиц били, ничем не повинных ни душой, ни телом, ни хвостом, ни лапками, что Вам скучно и нечего делать, и ничего Вы лучше не придумали, как лишать кого-то жизни от нечего делать, - то я Вас не хвалю ничуть и желаю Вам, чтобы тот или иной Никола поскорей от Вас отступился и повернулся к Вам задом, - что это, дескать, за огромный протеже у меня, только и умеет, что простреливать насквозь чужие головы и зады. Нет, нет, ради самого господа бога (которого я, впрочем, мало знаю и мало утруждаю собой) и всех его святых прошу Вас это негодное дело бросить и ни до каких курков и зарядов больше никогда не дотрагиваться".

Но эти советы мало охлаждали охотничий пыл Николая Константиновича. Охотился он не от скуки и тем более не от "нечего делать". Пожалуй, даже потребность общения с природой не была единственной причиной охотничьей страсти. Энергичный юноша жаждал новых ощущений, искал возможности для того, чтобы проявить изобретательность, находчивость, смелость. Не случайно впоследствии художник часто повторял восточную пословицу: "Удалый просит лук - птицу он сам достанет".

Всегда подтянутый, корректный, с открытым взглядом и приветливой улыбкой, Рерих-студент производил впечатление очень общительного человека. Он охотно заводил знакомства, умел слушать собеседника и поддерживать разговор, обладал присущим его возрасту любопытством к людям и искал дружбы сверстников. Но дружба давалась ему не просто. При всей своей общительности Николай Константинович не так-то легко допускал посторонних до своего "святая святых". Потенциальные друзья часто натыкались на глухую стену, проникнуть за которую не разрешалось "инаковерующим". А вера этого юноши была слишком строгой, и стремившихся примкнуть к ней находилось не так-то много. Дело в том, что Николаю Константиновичу был чужд свободный студенческий быт. Так называемая "богемная жизнь", которой не прочь были щегольнуть будущие художники, не вызывала у Рериха никакой симпатии. Его коробила словесная распущенность. В дневнике двадцатилетнего студента мы читаем:

"Чего мне стоило научиться не краснеть при каждом скоромном слове - ведь глупо, а не мог сдержаться и краснел, недаром Мирошников называл красной девицей, а другие и теперь еще белоснежной".

При философском складе ума и настойчивости в достижении поставленных перед собой целей поведение молодого Рериха подчас казалось излишне рассудочным, и ему приходилось испытывать недоверие сверстников. "Не похож ты на нас, академистов, - говорил Николаю Константиновичу его друг Леон Антокольский, племянник знаменитого скульптора, - когда другие в свободное время сидят себе по домам, распивают чаи да болтают, ты все что-то работаешь и обдумываешь".

Так поговаривали друзья. Недруги отзывались резче. Обвинений в обособленности, эгоизме, честолюбии отпускалось с лихвой. Порой это вызывало негодование и протесты, порой замкнутость. Характер Николая Константиновича вырабатывался в условиях повышенной требовательности к себе и окружающим. Однажды Рерих записал в дневнике: "Насколько я люблю похвалу и насколько она меня поднимает, настолько удручает и огорчает резкое порицание... А все самолюбие, ох какой кнут это самолюбие, так и стегает, ни минуты покоя. А все же лучше его иметь больше меры, чем меньше. При нем можно сделать много такого, чего без него не сделаешь".

Чувство отчужденности, вызываемое недоверием однокашников по Академии художеств и университету, усугублялось скептическим отношением отца К его занятиям живописью. Просматривая эскизы сына, он заявил: "У тебя все не так, как у других". Полемизировать и доказывать, что снег бывает не только белым, а небо не только голубым, не хотелось. К тому же и спор с отцом в конечном счете сводился не к проблемам живописи, а к обсуждению возможности существовать на правах "свободного художника", при этом принося пользу обществу. А доказать это нужно было в первую очередь самому себе.

Николаю Константиновичу не приходилось думать в молодости о хлебе насущном, но все-таки с поступлением в Академию художеств денежные заботы часто его тревожили. Идти против воли отца и вместе с тем обращаться к нему за каждым рублем было неловко, а потребность в деньгах, даже при самом скромном образе жизни, заметно возрастала. Нужно было приобретать краски, холст, книги, пополнять археологическую, нумизматическую и минералогическую коллекции, тратиться на театр, концерты, загородные поездки. Так что уже в студенческие годы Николай Константинович стал задумываться о заработке. Он не строил себе иллюзий относительно выгодной продажи картин и принялся за то, с чего начинали многие русские живописцы, - за иконопись.

Через хороших знакомых он получал церковные заказы, они сулили на первых шагах верные доходы. Однако, работая по шаблонам, Рерих опасался приобрести навыки ремесленника. И материальные заботы породнились с "муками творчества": "На днях получил два заказа. Сретение и перенесение мощей св. Николая", - заносит он в дневник. Второй заказ никак не давался начинающему художнику, и он отказался от него. А через несколько месяцев в дневнике появилась новая запись: "Черт меня дернул отказаться от переноса мощей Николая... денег нет... Попробую опять сочинить, может, еще не поздно".

Помимо иконописи, Рерих зарабатывал деньги и литературным трудом. Он пробовал себя в разных жанрах. Времени для литературных занятий было в обрез, и Рерих писал небольшие рассказы, очерки, аллегорические сказки, стихи. Николай Константинович регулярно читал столичные журналы, заводил знакомства в редакциях, предлагал для публикаций очерки и рисунки, отстаивал свои интересы. Вот одна из дневниковых заметок Рериха:

"...целый день сижу за журналами. Благодаря первому числу их нанесли такую массу, что еле-еле справился пересмотреть. Царь небесный, какая масса пасхальных рассказов и как все они неоригинальны и однообразны... На днях издатель мне говорит, все вы, господа художники, вечно даете такой материал, который никому, кроме вас, неинтересен (это намек на исторический жанр мой). Видите, сладкий какой! Сам платит по два двугривенных за рисунок, да еще хочет темы навязывать, то есть отнять у художника последнюю искру - работы на свою тему".

Говоря об увлечениях молодого Рериха, нельзя обойти молчанием его любовь к музыке. Она зародилась в раннем детстве. В отцовском доме, в голубой гостиной, стоял большой блютнеровский рояль. Время от времени хрупкая девочка приводила за руку слепого старика настройщика. После настройки он садился за рояль и играл. Музыка завораживала, будила неясные образы, требовала зрительного воплощения.

К студенческим годам выработались уже определенные вкусы. Пленительную силу обрела музыка Римского-Корсакова, Глазунова, Лядова, Аренского. Рерих стал постоянным слушателем известных Беляевских симфонических концертов в Дворянском собрании. Регулярно посещались и концерты Русского музыкального общества в консерватории. Позднее пришла пора Вагнера, Скрябина, Прокофьева. Влечение к музыке не остывало с годами. Достаточно сказать, что, снаряжаясь в научные экспедиции и безжалостно изгоняя каждый лишний килограмм груза, Рерих брал с собой патефон с пластинками.