На днях в Петрозаводске, в новом выставочном салоне, откроется выставка "Художники – друзья Валаама". Для участия в работе выставки в Карелию приехал старейший советский художник Б. А. Смирнов-Русецкий. Недавно Борису Алексеевичу исполнилось 82 года. Творчество художника разнообразно: он известен и как мастер пейзажа, и как создатель полотен на темы космоса, и как автор тонких символико-философских работ. Интервью у Б. А. Смирнова-Русецкого взял для читателей "Ленинской правды" наш внештатный корреспондент, поэт Ю. В. Линник.

– Борис Алексеевич, в 20-е годы Вы были участником художественной группы "Амаравелла". Интерес к этой группе постоянно растёт. И это понятно: мастера "Амаравеллы" первыми стали писать на темы космоса. Родина космического искусства – наша страна, молодая послереволюционная Россия. Это факт большого престижного значения. Как бы Вы определили задачи "Амаравеллы"?

– Наши творческие; искания, при всём их разнообразии, были направлены на выявление глубокого скрытого духовного содержания в человеке, природе, в любом явлении жизни. "Космизация сознания" – так определял академик В. И. Вернадский эту внутреннюю работу, которая шла в науке и во всех сферах культурной жизни.

Искусство мы признавали ведущим фактором духовной жизни. В нашей художественной деятельности мы духовное начало ставили во главу угла, и отражение этой духовности было непременным условием творчества, а также и критерием всех оценок. Мы рассматривали музыку доминирующей в ряду всех видов искусств и считали проникновение её элементов, слияние с ними в искусствах изобразительных, благоприятным, животворящим качеством. В этом смысле мы были последователями Чюрлёниса.

– Известно, что на "Амаравеллу" большое, духовное влияние оказал не только М. К. Чюрлёнис, но и Н.К. Рерих. Вы неоднократно встречались с Николаем Константиновичем. Расскажите об этих встречах.

– Проповедь действенности искусства, его преобразующей силы была нам чрезвычайно близка, мы чувствовали родство идей Рериха с нашими собственными мыслями и задачами.

26 мая 1926 года экспедиция Н.К. Рериха пересекла границу Союза, а 13 июня он был в Москве. Когда-то, в дореволюционные годы, мой дядя, А.П. Иванов, писал монографию о Рерихе и был близко знаком с ним. Это и помогло мне встретиться с Рерихом.

С глубоким волнением поднимался я по лестнице Большой Московской гостиницы, где остановился Н.К. Рерих. Постучался, дверь открыл Юрий Николаевич, сын художника. Меня пригласили в небольшую приёмную комнату, где со мной беседовала Елена Ивановна, супруга Николая Константиновича. Её рассказы об Индии были так увлекательны, что я не заметил как неожиданно вошёл Николай Константинович.

Одетый в прекрасный светло-серый костюм, с гладко обритой головой, спокойный, собранный, он скорее напоминал путешественника, учёного или делового человека, чем художника.

Но его глубокие синие глаза смотрели проникновенно и ласково. И сразу можно было почувствовать, что это не только художник с мировым именем, но поэт, мудрец, собравший богатую жатву восточной мудрости.

Более шестидесяти лет прошло с тех пор, но я с необыкновенной ясностью вижу его спокойное, ясное лицо с седеющей бородой, глубокие глаза, вспоминаю содержание бесед, его простоту, сердечность, глубокое внимание к собеседнику.

Чувствовался его интерес к жизни новой России, ко всем её проявлениям. И от каждого ему хотелось как можно больше узнать о любимой Родине.

Он радовался каждому успеху нашей культуры, науки, техники и уже тогда он предвидел великое будущее Советского Союза.

"Творческий труд – это подвиг, которому должна быть посвящена вся жизнь", говорил он. Но понятие творческого труда он относил к любой профессии, будь то строитель или земледелец, педагог или врач, кузнец или учёный.

Много было рассказов об Индии, о его пути по необозримым просторам Азии. Говоря о чаяниях народов Азии, он отмечал, с каким вниманием и надеждами на лучшее будущее произносилось имя Ленина.

– Какое значение встречи с Н.К. Рерихом имели для "Амаравеллы"?

– После моего первого посещения Рериха произошла знаменательная встреча с Николаем Константиновичем и Еленой Ивановной всей нашей группы. Собрались мы все в Александровском саду, у обелиска, и вместе пришли к Рериху.

Мы легко нашли общий язык; первая беседа, во время которой Николай Константинович ввёл нас в своё духовное миросозерцание и рассказал о деятельности в Америке, произвела на всех глубокое впечатление и позволила по новому взглянуть на духовные задачи искусства.

Таких встреч с Николаем Константиновичем и Еленой Ивановной, которые проходили в одном и том же составе (я, П.П. Фатеев, В.Н. Пшесецкая, A.П. Сардан), было всего пять или шесть. Каждая из них была чрезвычайно насыщенной, продолжалась она по два-три часа. Это проведённое с Николаем Константиновичем время я бы назвал часами величайшего счастья, позже я никогда не испытывал ничего подобного.

В эти дни Н.К. Peрих побывал у П.П. Фатеева, В.Н. Пшесецкой и А.П. Сардана, знакомясь с нашими работами, в том числе и с моими, которые я привёз к нему в гостиницу. О работах он говорил обычно кратко. Показывалось несколько работ, и он выделял одну из них, отмечая её содержательность. Говорилось при этом положительное и существенное.

Идеи Николая Константиновича, всё более глубокое знакомство с ними, вызывали у нас внутреннее горение. Мы стремились к воплощению, к действенному претворению наших воззрений, и стремления эти находили выход в творчестве.

– Н.К. Рерих два года провёл в Карелии. Природа нашего края оказала на художника сильнейшее впечатление. Вы не раз говорили о том, что источник Вашего глубокого художнического интереса к Карелии – творчество Н.К. Рериха. Каждый год Вы приезжаете в наш край, работаете возле залива Кирьявалахти на Ладоге, где очень любил бывать Ваш учитель. Расскажите о своих творческих связях с Карелией.

– Первое моё путешествие в Карелию состоялось в 1931 году. Запомнились бескрайние просторы Ладожского и Онежского озёр, то бурные, с синими волнами, то тихие и зеркальные, великолепные закаты и восходы, красота и разнообразие островов, уютные заливы с высокими северными домами.

После первой поездки я дважды посетил Карелию в 1938 и 1939 г.. Останавливался в маленькой заонежской деревне Кузарлида. Ещё останавливался в Шуньге, в Великой Губе. И везде встречал доброе и сердечное отношение. В деревнях не знали, что такое запирать двери. И никогда ничего не пропадало.

Поэзия белых ночей! Поэзия светлого сумрака, охватившего воды и землю, слившего всё в единый величественный гимн природе. Позже, в грозные военные и трудные послевоенные годы, образы Карелии оставались особенно родными и близкими и хотелось верить, что придёт время новой встречи.

Я часто думал о Сортавале, где когда-то жил Рерих. Помнил, какие прекрасные картины были написаны Рерихом в Сортавале: "Святой остров", "Вечное ожидание", "Клад захороненный", "Могила великана", "Дочери земли", "Вестник" и многие прекрасные пейзажи.

В 1967 г. я, наконец, приехал в Сортавалу. Неизменно прекрасная природа Севера встречала меня весной. Оделись зелёным пухом берёзки, расцвели купальницы, ландыши. Воздух был наполнен ароматом черёмухи. Большая серия этюдов была сделана в Сортавале. Я посетил также Харлу, Ляскеля, Питкяранту. В Сортавале вместе с Т.А. Хаккарайненом мы искали следы пребывания Рериха. Нашли около города дачу Реландера, в которой жил Рерих. Побывали на острове Тулон, где он также жил.

И снова я вернулся к работе над циклом "Север", который был начат ещё в довоенные годы. Первые шесть работ этого цикла были показаны на выставке молодых художников в 1934 г. Это были работы, связанные с впечатлениями первой поездки в Карелию, а также на Мурман. Интенсивная работа над циклом "Север" началась после посещения Сортавалы в 1967 г. и продолжается до настоящего времени. Обращаясь к теме Севера, я постоянно вспоминаю моего учителя, Николая Рериха, который вдохновил меня на эту работу.

– Каким запомнился Николай Константинович в момент прощания с ним?

– Каждого из нас Николай Константинович ласково обнял и поцеловал на прощание. Но мне так не хотелось расставаться с ним! И я воспользовался одним предлогом. П.П. Фатеев должен был принести в день отъезда и передать Николаю Константиновичу свою картину. Я пришёл вместе с ним.

Уже были уложены огромные чемоданы. Вышел Николай Константинович, получил от П.П. Фатеева картину, и вспомнил (несмотря на множество дел), что он хотел дать мне рекомендательное письмо А.В. Щусеву, который в то время был директором Третьяковской галереи.

Ещё раз он обнял меня. Запомнился глубокий взгляд его синих глаз и мягкое, нежное прикосновение начинающей сидеть бороды...

– Борис Алексеевич, пусть Ваш новый приезд в Карелию подарит Вам новые замечательные картины.

Ю.В. Линник.

* * *

Прозрачность

Б. А. Смирнову-Русецкому

У мастера космос прозрачен, –
И это духовности знак!
Едва на холсте обозначен,
Сквозит молодой березняк.
Откроются в свете нерезком
Такие глубины опять,
Что явственно за перелеском
Другой перелесок видать.
Что это: канал паутины?
Иль сетка рябящей воды?
Как будто писались картины
На сколах карельской слюды.

Помещён снимок: работа Б.А. Смирнова- Русецкого "Рассвет".

Публикуется по изданию: Газета "Ленинская правда" (Петрозаводск). 1987. 27 февраля.