Известно, что Н.К. Рерих был одним из видных театральных художников своего времени. При этом он обращался к оформлению спектаклей, близких ему по своему духу и содержанию: на темы языческой Руси, русского и западноевропейского средневековья.

В творческом наследии Рериха, среди работ, выполненных для театра, были эскизы к пьесе Алексея Михайловича Ремизова «Трагедия об Иуде, принце Искариотском», в основу которой положены апокрифические сказания. Эта сторона культурного наследия очень занимала Рериха.

В литературной среде на рубеже ХIХ-ХХ веков был распространен интерес к апокрифическим книгам, нетрадиционно рассматривавшим события священной истории: к ним относятся сочинения Н.И. Костомарова (СПб, 1903. Т. I), И.Я. Порфирьева (Апокрифические сказания о новозаветных лицах и событиях. СПб, 1890) и другие. Писатели, современные Рериху, – как, например, Леонид Андреев, – пытались по-своему трактовать образ Иуды.

Ремизов в своих сочинениях обращался к народной и древнерусской тематике, интересуясь прежде всего языческими преданиями. Современники вспоминают: «Превосходный наш писатель, – писал А.Н. Бенуа, – великий знаток всего исконно русского и вместе с тем величайший чудак А.М. Ремизов, обладавший даром создавать вокруг себя сказочное настроение... »¹.Добужинский вспоминал: «Я знал, что Ремизов – великий эрудит и книгочей и замечательный знаток русского фольклора»².

Сочинениям Ремизова были свойственны парадоксальность, мистификация. Так в одной из своих пьес – «Действо о Егории Храбром» (1911 год) – Ремизов совершенно перевернул известный сюжет из канонического «Жития св. Георгия», многократно запечатленный в древнерусском и западноевропейском искусстве: в этой пьесе не Георгий спасает царевну от Змия, а наоборот – царевна, при этом юродивая, спасает Георгия. Такая необычайная трактовка была очень характерной для Ремизова.

«Трагедия об Иуде, принце Искариотском» была написана в 1908 году. Пьесой заинтересовалась В.Ф. Комиссаржевская, ее театр принял «Трагедию...» к постановке. Театр Комиссаржевской уже имел опыт постановки ремизовской пьесы: в декабре 1907 года был поставлен спектакль «Бесовское действо над некиим мужем» с прологом под названием «Прение Живота со Смертью», шедшей в декорациях Добужинского. Режиссерскую работу начинал В.Э. Мейерхольд, но в связи с его уходом из театра постановку завершил Ф.Ф. Комиссаржевский, брат актрисы.

Ремизов писал в своих воспоминаниях, что после скандального успеха «Бесовского действа» «ей (Комиссаржевской) потом и Ункрада пришлась по душе за этот извечный “наперекор”». (Ункрада – героиня пьесы «Трагедия об Иуде... »). Писатель говорил, что его пьесы следует рассматривать как трилогию: «Бесовское действо» – начало хаотическое, «Трагедия об Иуде» – начало человеческое и «Егорий Храбрый» – начало хоровое»³. (Пьесы соответственно 1907, 1908 и 1911 годов).

В «Трагедии об Иуде» главным действующим лицом является рок, судьба. История Иуды в трактовке Ремизова повторяет легенду о царе Эдипе, который убил своего отца и женился на своей матери. Писатель использовал апокрифическую легенду, пересказанную Н.И. Костомаровым⁴.

Рерих выполнил эскизы декораций к пьесе во второй половине 1909 года. Время создания эскизов позволили уточнить неопубликованные письма художника к Ремизову. В письме от 9 мая 1909 года Рерих пишет: „Дорогой Алексей Михайлович. С радостью сделал бы рисунки к Иуде, но не знаю, какой срок Золотое Руно может дать? Сейчас Иуда у Санина. Санин вернется в июне. Искренно Ваш Н. Рерих»⁵. (В предыдущем, апрельском письме Рерих сообщал, что Комиссаржевская ведет переговоры о постановке «Иуды» с режиссером Саниным⁶).

Впервые эскизы были воспроизведены в последних номерах журнала «Золотое Руно» за 1909 год под названиями: «Декорация трагедии “Иуда Искариотский”» и «Иерусалим» и сопутствовали публикации пьесы в тех же номерах журнала. Один из этих эскизов – «Декорация трагедии “Иуда Искариотский”» – был затем вторично воспроизведен в 1916 году в монографии «Рерих» под редакцией В. Левитского, но уже под другим названием: «Светлой ночью», с указанием принадлежности собранию А.А. Карзинкина⁷. Итак, этот эскиз воспроизводился дважды – в 1909 и 1916 годах.

Этот же эскиз назван у С.Р. Эрнста – «Светлой ночью (Песня о викинге)»⁸, а в перечне работ Рериха, подготовленном к печати А.П. Ивановым (список не издан, хранится в секции рукописей Русского музея): «Светлой ночью. Замок викинга»⁹. Причем название «Замок викинга» нигде больше не упоминается. И никак не связана с рассматриваемым эскизом картина «Песня о викинге» 1907 года, первоначально принадлежавшая Н.Н. Карышеву¹⁰. Кстати, Эрнст фиксирует ее в числе картин, написанных в 1907 году. (Картина с 1924 года находится в Музее Рериха в Нью-Йорке). Как видим, при составлении списка Эрнст объединил названия двух совершенно разных картин, причем одну из них упомянул дважды.

Каким образом могли возникнуть у составителей ассоциации с викингами? Думается, что дело в следующем: в это время, с 1907 по 1911 год, Рерих работал над целым рядом произведений, посвященных викингам: «Варяжское море», «Варяжский путь», «Триумф викинга», «Могила викинга». Можно допустить, что одну из задуманных работ этой серии художник использовал для создания эскиза декорации к пьесе.

Возможно и другое предположение: общий характер эскиза, изображающего замок на горе, и дал в дальнейшем повод составителю присоединить эту работу к живописной сюите, посвященной викингам.

В известном каталоге В.В. Соколовского, изданном в 1978 году, уточняется: «Эскизы к пьесе А.М. Ремизова «Трагедия об Иуде, принце Искариотском»: «Светлой ночью. Замок царя Искариотского» и «Иерусалим. Сад с золотыми яблоками»¹². Название произведений в списке Соколовского соответствует сюжету пьесы.

Второй эскиз – «Иерусалим» – нигде в списках не зафиксирован, кроме упомянутого каталога В.В. Соколовского, и воспроизводился один раз – в «Золотом Руне» 1909 года¹³.

Местонахождение этих эскизов в настоящее время неизвестно.

«Декорация трагедии «Иуда Искариотский» или «Светлой ночью» представляет собою эскиз к первому акту пьесы, где речь идет о том, как Иуда, принц, воспитанник царя Искариотского, узнает, что он оклеветан, обвинен в заговоре против царя и его жизнь в опасности. Иуда покидает замок. Художник придал романтический характер представленной сцене. Мы видим типичные рериховские скалы, на вершине которых возвышается замок царя. У подножия скал – бескрайнее море. На первом плане выделяется мощная каменная ограда. Возле этой ограды происходит объяснение Иуды с Ункрадой. Ункрада любит Иуду и решает следовать за ним.

Картина «Ункрада» (1909) известна по многим воспроизведениям. Первоначально она принадлежала Хильзе ван дер Паальс и была утрачена в период революционных событий¹⁴. Картина представляет собой своеобразную фантазию на тему пьесы и навеяна образом ее героини – прелестной, поэтически настроенной девушки. В литературе нигде не объясняется происхождение образа Ункрады, эта работа больше известна как самостоятельное произведение. Лишь в одной биографической книге о Рерихе в связи с неосуществленной в театре Комиссаржевской постановкой говорится об Ункраде как о «жестокой, сладострастной» царевне¹⁵. Это описание не соответствует ни характеру героини, созданной писателем, ни персонажу, представленному художником.

В соответствии с содержанием пьесы Рерих создал лирический образ Ункрады. Эскизом костюма, строго говоря, картину назвать нельзя, однако одежда и весь облик изображенной девушки могли бы послужить основой для постановщика. Ункрада – племянница царя Искариотского. Она мечтает о родине своей матери, пленницы, – о далеком севере. Поэтому она изображена среди берез, с охапкой полевых цветов в руках. Рериховская трактовка Ункрады навеяна ее монологом, в котором говорится о белом северном море, белых березках и белых цветах.

Во втором акте Иуда уже находится в Иерусалиме. Действие пьесы во втором и третьем актах должно было происходить в одной и той же декорации. Иуда состоит на службе у Пилата. Дом Пилата – слева от зрителя. Прямо за оградой расположен сад с золотыми яблоками, принадлежащий отцу Иуды, Симону. Иуда не знает, что Симон его отец и во время случайной ссоры убивает его. Прекрасная, еще молодая женщина, Сибория, вдова убитого, она же мать Иуды, выходит за него замуж. Сибория всегда печальна, потому что грустит о своем давно пропавшем сыне. Из ее монолога Иуда внезапно узнает, кто его настоящие родители.

Иуда понял, что его преследует рок, что ему суждено осуществить в своей жизни жестокое веление судьбы. В это время уже распространилась слава об Иисусе Христе и его учении. Иуда решает идти к Иисусу затем, чтобы предать его. Ункрада пытается остановить принца, но он уходит исполнить предначертанное.

В пьесе, при всей серьезности поставленной проблемы – психологическое осмысление евангельского сюжета – есть странная сцена: к Пилату прибывают гости. Это – обезьяний царь Асыка I со своей свитой. Послы несут дары. Их шествие сопровождается маршем, музыку которого написал известный поэт и музыкант Михаил Алексеевич Кузмин. (Он же, кстати, создал в свое время и музыкальное оформление к постановке «Бесовского действа»). Как выясняется, в содержании этой сцены нашли отражение особенности литературно-художественного быта начала века. У Ремизова был литературный салон, где регулярно встречались писатели, художники, философы, поэты: А. Белый, А. Бенуа, А. Блок, Л. Бакст, К. Сомов, М. Добужинский, Ф. Комиссаржевский, Л. Шестов, В. Розанов, М. Кузмин, М. Гершензон, П. Щеголев, Е. Замятин и многие другие. В 1908 году Ремизов основал кружок, который назывался «Обезьяньей великой и вольной палатой» (Обезвелволпал). Сам хозяин играл роль царя обезьян Асыки I и «собственнохвостно» подписывал необходимые документы. Члены кружка получали специальные дипломы. Об этой известной в литературных и художественных кругах „Обезьяньей палате" остались интересные воспоминания как самого Ремизова, так и его современников.

«Обезьянье делопроизводство, – писал Ремизов, – велось не на кириллице, всем понятной, а на «глаголице», о которой редко кто слышал...» Писатель вспоминал, что грамоты «обезьяньего царя» о возведении в кавалеры обезьяньего знака были украшены «виноградом, турецкими бобами, лисьим хвостом, египетской пирамидой...» «Писатели, художники, музыканты – если бы все берегли мои грамоты, можно было бы сделать богатую «колониальную» выставку. (...) Из всех один Дягилев, – а как ему шел бы тайный обезьяний знак! – никогда не проткнулся в Обезьянью палату. И сколько раз В.В. Розанов с упреком: «Недобрый, черствое сердце, Разумнику (Иванову-Разумнику) выдал, а Сергея Павловича опять обошел!» Меня останавливало: пошлю я ему грамоту, а вдруг да обидится!..»¹⁶

Добужинский в Обезвелволпале был возведен в сан «Старейшего Кавалера Обезьяньего знака». Бенуа, Сомов, Нувель, Сюннерберг, Н. Бердяев, В. Булгаков и немногие другие были одни «князьями обезьяньими», иные – «кавалерами», а иные и просто «обезьянья служка». «Дипломы были шедеврами ремизовской каллиграфии, и каждый был украшен изображением печати с портретом самого кавалера или князя»¹⁷. Любопытна сама история возникновения «Обезьяньей палаты», рассказанная актрисой Лидией Рындиной¹⁸.

Ремизов и впоследствии не забывал своего героя. Уже в период эмиграции, в 1922 году, в Берлине вышла в свет его книга «Сказки царя Асыки».

Подобная игра отличала и другие литературно-художественные салоны начала нашего века. Так, например, в знаменитой «башне» Вячеслава Иванова устраивались не только философские вечера, но и собрания пародийного характера. Был создан шуточный дружеский кружок «гафизитов», участники которого получили специальные имена: Кузмин – Антиной, Сомов – Аладдин, Нувель – Петроний, Вячеслав Иванов – Гиперион и Эль Руми и так далее¹⁹. Таким образом, мы видим, что в «Трагедии об Иуде» причудливым образом, – что было свойственно тому времени, – сочетаются элементы гротеска, парадокс, игра – с попытками переосмыслить драматические события легендарного прошлого.

На основе этого эскиза Рерих выполнил картину «Дары» (1909, ч. с., Нью-Йорк, первоначально принадлежала Е.И. Рерих)²⁰, где изображено шествие послов, несущих на блюдах человеческие головы. В пьесе не говорится, какие именно дары преподнесли послы обезьяньего царя Асыки под звуки марша Кузмина.

Рерих по-своему истолковал этот сюжет. Странная смесь трагедии и фарса в пьесе Ремизова вызвала в воображении художника столь зловещий образ.

«Трагедия об Иуде» была принята к постановке. Ремизов говорил: «Я читал Комиссаржевской «Иуду». В пьесе есть роль: Ункрада – трагедия. А это как раз по ней. У Комиссаржевской было вдохновение. Научиться играть она не могла, она плохо играла, но, вдохновляясь, она могла творить чудеса»²¹.

Все же пьесе не суждено было увидеть света рампы в театре Комиссаржевской. В ноябре 1909 года актриса ушла из театра. Ремизов пишет Рериху в письме от 22 ноября 1909 года: «Дорогой Николай Константинович! Сегодня я получил уведомление, что В.Ф. Комиссаржевская бросает сцену (...) Из всего этого выходит, что «Иуда» остался ни при чем.

Подумайте, Николай Константинович, нельзя ли поправить дело: (...) Я так сжился с мыслью о Ваших картинах к «Иуде», что не хочу бросать затею добиться постановки пьесы»²².

Комиссаржевская отправилась на гастроли – сначала в Екатеринослав, затем – в Тифлис, и, наконец, в Ташкент, где она умерла в феврале 1910 года.

Сообщением о смерти актрисы ограничивается в литературе о Рерихе упоминание о несостоявшемся спектакле. Встречается даже утверждение, что «ни один театр не сыграл злосчастного принца Иуду.., ни одна актриса не репетировала роль... царевны Ункрады»²³.

Однако выясняется, что это не так. Изучение театральных журналов начала века позволило установить, что в 1916 году Ф.Ф. Комиссаржевский поставил эту пьесу в своей московской студии, носящей имя Веры Федоровны Комиссаржевской. (Ее адрес – Настасьинский пер., д. 5), где она шла под названием «Проклятый принц»²⁴. Режиссерами были Ф.Ф. Комиссаржевский и А.П. Зонов. Первое представление состоялось 6 февраля 1916 года²⁵.

Ремизов вспоминает: «Пьеса («Иуда»), принятая В.Ф. Комиссаржевской, осуществлена лишь через шесть лет Ф.Ф. Комиссаржевским в Москве: пять лет рукопись носил у себя в заднем секретном кармане режиссер А.П. Зонов, неприкосновенно-единственный экземпляр, что, по его мнению, “подымало интерес”»²⁶. Журнал «Репертуар» (1919) сообщает, что спектакль был сыгран в Москве шестнадцать раз»²⁷. Эти сведения не точны. Изучение еженедельного репертуара московских театров помогло установить, что пьеса только в 1916 году прошла двадцать четыре раза и в 1917 – пять раз.

Журнал «Театр и искусство» за 1916 год № 16 поместил рисунки Ю. Анненкова к спектаклю «Проклятый принц»²⁸. Это дружеские шаржи, изображающие обезьяньего царя, роль которого исполнил артист Никитин, Пилата – его играл артист Некрасов, и Зифа (одного из слуг) – в исполнении артиста Алексеева28. Несколько журналов поместили также фотографии сцен из спектакля и артистов, исполнявших роли Иуды, Сибории и Ункрады²⁹. Роль Иуды играл артист Орбелиани, Сибории – Демидова, Ункрады – Ростова.

В журнале «Репертуар» читаем: «Эскизы декораций написаны академиком Рерихом»³⁰. Однако «Солнце России» сообщает: «Декорации выполнены самим Комиссаржевским»³¹. Обнаруженные фотографии позволяют уточнить, что спектакль шел в декорациях, которые носили явно лубочный характер и ничего общего не имели с рериховскими³².

Комиссаржевский, будучи по профессии архитектором, работал в качестве художника-декоратора и постановщика в театре своей сестры (на Офицерской, 29, в Петербурге). К тому времени, о котором идет речь, он уже имел опыт оформления спектаклей; по его эскизам были выполнены костюмы к «Балаганчику» А. Блока (в сезоне 1906-1907 годов), он участвовал также в разработке декораций и костюмов к пьесам Л. Андреева и Ф. Сологуба³³.

Комиссаржевский выбрал лубочный стиль для исполнения декораций как наиболее подходящий к пьесе Ремизова, основанной на фольклорных источниках.

И это не случайно: когда Добужинский работал над эскизами декораций к постановке «Бесовского действа», то, как говорил художник, его декорации «не выходили из рамок лубочного стиля», когда он «старался показать на сцене ремизовские образы»³⁴.

Критика не осталась равнодушной к спектаклю. С. Глаголь писал: «Комиссаржевский представил легенду в форме картинок какого-то примитивного манускрипта с древним иконописным изображением воздуха, гор, моря, стен городских, да и самих действующих лиц (...) Впервые видел такое гармоничное слияние действующих лиц с определенно стилизованным фоном обстановки. Это большое сценическое нахождение»³⁵.

Несмотря на то обстоятельство, что эскизы Рериха не были, как выясняется, использованы при постановке пьесы, все же представилось интересным проследить театральную судьбу этого произведения, изучить материалы, с ним связанные, а также уточнить некоторые сведения и факты, относящиеся к самому спектаклю, поскольку художник думал над этой пьесой, работал над эскизами для ее постановки, и она вызвала к жизни несколько его произведений.

Короткина Людмила Васильевна – доктор искусствоведения, ведущий научный сотрудник Государственного Русского музея, исследователь творчества Н.К. Рериха.

Публикуется по изданию: Короткина Л.В. К вопросу об эскизах Н.К. Рериха к пьесе А.М. Ремизова «Трагедия об Иуде, принце Искариотском» // Государственный Русский музей. Отечественное искусство. X–XX век. Выпуcк III. СПб.: Palace Edition, 1997. С. 80–90.