Краткое предисловие

Жизнь и творчество профессора Николая Константиновича Рериха представляет крупнейший интерес для каждого соотечественника этого художника, имя которого ныне стало мировым. Имя Н.К. Рериха еще до великой пролетарской революции 1917 года вписано в историю новейшего русского искусства такими крупными буквами, что без него мы не можем представить ясно общую перспективу развития русской живописи за последние 40 лет. Без Н.К. Рериха эта перспектива была бы так же не полна, как без Врубеля или Серова. Литература о Н.К. Рерихе являет собою целую крупную библиотеку. Еще в 1918 году в России вышли монографии Ростиславова и С.Эрнста. Но творчество Н.К. Рериха все же не изучено и не оценено по достоинству, ибо Н.К. Рерих, будучи самобытным, единственным, оказывал общее огромное влияние на развитие живописи, на формирование вкуса, подражателей не имеет, школы последователей не создает. Это обычное явление в истории живописи. Так было с Тернером. Н.К. Рерих, так же как и Врубель, влечется к могучему языку лаконичных, простейших форм, достигая этим величайшей выразительности. В этом отношении он является сказителем духа времени и типичным представителем современного творчества. Отсюда вытекает и характер устремления творческих замыслов Н.К. Рериха с первых шагов его художественного роста. Уже «Гонец» (1897 г.), что в Третьяковской галерее, уносит зрителя в мир архаики славяно-варяжской. Этот холст выявляет Н.К. Рериха изумительным колористом. Подобно Рембрандту, он начинает с проблемы ночного освещения. «Сходятся старцы», «Город строят» - холсты эти, каждый сам по себе, являлись в свое время эпохой в истории русских изобразительных искусств. В отечественной живописи Шварц, Васнецов, Нестеров, Билибин и В.И. Суриков, с его удачнейшим «Ермаком», возрождали старину славянскую на своих холстах. Но первый не успел еще найти чисто живописного языка, а Васнецов и Нестеров были слишком полны духа тенденций передвижнической указки, в то время как последний свел весь эпический ритм старины к ловко прочерченному рукоделию узоров. Н.К. Рерих всегда стремился найти для архаики чисто живописное выражение. Тем более для историка русской живописи будет важно знать, каково было дальнейшее устремление дорог творчества Н.К. Рериха, яркие самоцветы, вехи коих наполняют Советские музеи СССР (около 300 холстов).

Н.К. Рериха в великой стране рабочих и крестьян, в стране, живущей бессмертными заветами Владимира Ильича Ленина, не забудут, пока существует русское искусство. Этими несколькими, собранными нами данными из жизни и творчества профессора Н.К. Рериха, хотим быть полезным тем, кто захочет со временем достроить для летописи русского искусства обширное здание суждения о нашем русском художнике, который возносится теперь, не порывая художественной связи с пролетарской родиной, в фокусе внимания всего культурного мира.

I. Черты из жизни художника

Биографические сведения

Николай Константинович Рерих родился в Ленинграде, на Васильевском Острове 10 октября^* 1974 года. Нося в своих жилах кровь древних скандинавов, уже в первых впечатлениях детства лелеял он тяготение к молчаливым тайнам Севера, его суровым простым формам флоры и змеиным свистом сине-зеленых метелиц. Н.К. Рерих оканчивает Санкт-Петербургский университет по юридическому факультету. В Академии Художеств углубляется тайны мастерства под руководством чародея света и цвета А.И. Куинджи. «Гонец», о котором говорилось уже, является дипломной работой Н.К. Рериха и сделан кистью зрелого мастера. По окончании Академии Художеств, в 1898 году Н.К. Рерих получает назначение профессором Археологического Института в Ленинграде. Состоит секретарем Общества Поощрения художеств и директором художественной школы названного Общества. В эти годы необычайно широко разворачивает свое художественное и художественно сценическую деятельность. В нашу задачу не входит детальное освещение этих лет жизни и творчества Н.К. Рериха, так как в русской художественной критической литературе вопрос этот исчерпан, а в Америке составлено исследование, приложенное каталогом выставок Н.К. Рериха (Соед. Штаты, 1920-1922 гг.) д-ром Крисчен Бринтоном, явялющимся виднейшим авторитетом в Американской критике по вопросам русского искусства. Здесь будет более существенно привести конспект жизни и творчества Н.К. Рериха с 1917 года. Пришлось вести с художником за истекшие 7 лет три беседы. Они были мною записаны, содержательно восстанавливая титаническую трудоспособность и громадную неусыпную систематичность работы, которая только одна (Леонардо да Винчи) создает великих.

II. Три беседы с Н.К. Рерихом

Из первой беседы с Н.К. Рерихом. 1922 год

1917 год. Н.К. Рерих в Петрограде работает вместе с Алексеем Максимовичем Горьким в «Совете по делам искусства». Художник живет в Финляндии, где создается легендарная «Сюита Героика», отмеченная кристальностью красок, несущая взлет синтеза; художник отвечает на революционное настроение великой родной страны.

1918 год. Художник живет в Сердоболе. Надо указать, что после Балтийской выставки (1914 г.) большое количество картин Н.К. Рериха осталось в Стокгольме. Проф. Биорк приглашает Н.К. Рериха с его холстами в Швецию и в день отречения Вильгельма, Н.К. Рерих там демонстрирует 70 картин своих, холстов, Самоцветов. Несмотря на плохое уже тогда отношение к русским, скандинавские музеи покупают картины.

1919 год. Н.К. Рерих в Дании, Копенгаген. Леофейгенберг выражает мнение датчан о картинах русского мастера статьей «В стране Рериха». Она путями мистическими совпадает с последней, предсмертной статьей Леонида Андреева: «Держава Рериха». Статья написана, отчасти, по поводу картин, начатых еще на острове Тулола (Ладожское озеро). В этом же году завязалась переписка с С. Дягилевым, и Н.К. Рерих переезжает в Лондон. Сер. Филиппс пишет статью: «Очарование России». Появились отзывы Розы-Нюмарш, и Музеи Англии Виктория-Альберт и Вортинг приобретают картины Н.К. Рериха.

1920 год. Является в жизни художника поворотным пунктом: по приглашению д-ра Гарше, директора Чикагского Арт Института, Н.К. Рерих переселяется в Америку. Картины Н.К. Рериха выставлялись и ранее, но персонально в Соед. Штатах Н.К. Рерих еще не был. Всего в Америку девять лет тому назад художником было привезено 175 картин.

1920-1921 гг. Состоялись выставки в Нью-Йорке. 8 февраля 1921 г. открывается выставка в Бостоне. Март - Буффало. Апрель, май - Чикаго. Июнь - Мадисон. Июль, август - Ст. Лунс, Сан-Франциско. Октябрь - Колорадо. Декабрь - Денвер; затем следуют выставки в Канзас Сити, Омахе, Индианаполисе, Мильвоке и Миннеаполисе; потом картины Н.К. Рериха посетили ряд других американских городов, общим числом 28. Выставка Н.К. Рериха в некоторых городах навещается сотнями тысяч зрителей. Буффало и Чикаго - в обществе было только и разговоров, что о творчестве русского художника. Художник пишет пустыни и массивы Аризоны и Нью-Мексико, пишет на острове Монхиган, что так схож с хмурой, милой сердцу художника Скандинавии. Создается цикл «Сюита Санкта» шесть картин, пишутся декорации к «Снегурочке» (Чикаго) и еще задуманы циклы: «Новая Мексика», «Сюиты Океана» и постановка «Тристана и Изольды». В Америке многие музеи купили картины Н.К. Рериха и уже в 1923 г. свыше 30 частных коллекций имели его холсты.

Музей Н.К. Рериха

17 ноября 1921 г. основан был Мастер-Институт Соединенных Искусств, 22 сентября 1922 г. основывается Corona Mundi (Интернациональный художественный центр). Эти оба учреждения теперь с 17 октября 1929 года консолидируются с музеем Н.К. Рериха, основанным еще 17 ноября 1923 года, после отъезда мастера во главе американской экспедиции в Центральную Азию. С 17 октября они займут 24 этажное здание на берегу величественного Гудзона. Снимок музея Н.К. Рериха читатель найдет в этой монографии. В нем к открытию собрано 1006 картин Н.К. Рериха. Единственный в своем роде музей.

Н.К. Рерих как лектор

Солидная эрудиция художника, которой он был отмечен с ранних лет, дала ему возможность сразу войти в обиход американской культуры. Н.К. Рерих не только выступает с массой выставок в 28 городах Америки, но так же попутно профессором читается ряд успешных лекций. Приводим здесь имена лиц, причастных к деятельности музея Н.К. Рериха: Л. Хорш, президент, М. Лихтман, первый вице-президент, Ф. Грант, второй вице-президент.

Из второй беседы с Н.К. Рерихом

Приехавший на короткое время в Америку в 1924 году из далекой Индии Николай Константинович Рерих поделился своими впечатлениями от этой своей интересной и богатой по добытым материалам поездки. Мало изменился - утомления от далекого пути не заметно на энергичном лице художника. Также глядят бодро северные глаза. Кипит планами. «Ехал по десяти различным странам и все они тянутся к России». Н.К. Рерих подчеркнул, что сейчас существуют два явления в мире - наиболее значительные - они, несомненно, - Россия и Америка.

Тайны

Профессор Н.К. Рерих много говорил о тех тайнах, коих касается путешественник, достранствовав страны йогов и родины Заратустры. «Они там не тайны - они там часть жизни…» Считаете ли вы себя мистиком? «Я верю только в то, что существует в природе, - мудро ответил художник. - На Востоке люди чувствительны - они знают внутренне больше, чем мы». «Законы материальной природы условны в гораздо большей степени, чем это представляют себе обыкновенные физики» (Н.О. Лосский). Примером такого внутреннего знания Н.К. Рерих приводит случай, бывший с ним в Индии.

Посетив с женой один из старинных храмов, они говорили по-русски об овладевшем ими желании иметь древнюю статую Будды, стоявшую в алтаре, образец высокого взлета индусского искусства. Прошло несколько дней. В дом, где остановились туристы, пришел старый лама. Он принес статую Будды и сказал: «Я не имею права продать эту священную статую, но видел сон я и в этом сне было указано подарить эту статую».

«Подходить к Востоку с мечом в руках - это нелепость. Нужно, чтобы были раскрыты врата внутреннего понимания», - говорит маститый художник-мыслитель своим полным образов языком.

Н.К. Рерих объехал за год своего пребывания в Индии наиболее интересные места страны. Прибыв в Бомбей, посетил пещеры Элефанты, древний храм в скале, на острове. Далее путешествие продолжалось по железной дороге, которая в Индии благоустроенностью не уступит дорогам железным любой культурной страны. Полсуток пути к северу и местность уже холмиста; романтика горного пейзажа. Перечислим тут некоторые места: Джайпур - один из интереснейших гордов страны, Амбер - древняя столица Раджпутаны - где знаменитые храмы Гольта-Пасс.

Проводники и тигры

Раджпутана. Местный Махараджа запретил населению убивать тигров, которых он бережет для охоты. Тигров развелось видимо-невидимо. Когда входишь в храмы по щебенистым тропинкам, то проводники, указывая пальцем на пещеры на срывах гор вдали вверху, говорят: «Там водятся тигры - там они живут…» Пока царит зной, страшные звери, любимцы восточного деспота, лежат в норах, но уже с пяти часов вечера проводники не соглашаются оставаться вблизи храмов Гольта-Пасс. «Мы боимся, мы должны уйти - тигры растерзают нас с приходом ночи…»

Дальше на север

Н.К. Рерих утверждает, что знаменитый храм Тадж-Махал в Агре может оставить зрителя холодным: это официальная слава, основанная на путеводителях Кука, зато крепость Агра 17 и 16 вв. Фотех Пурсикри, выстроенная Акбаром, изумляет. В городе этом находится храм Единой Религии: с изумлением глаза бегут по стенам, разглядывая фрески, посвященные мифам и сказаниям всех религий. Продвигаясь далее к северу, попали в Дели, своебражное кладбище древних культур, ибо здесь восемь городов построены один поверх другого. Бенарес - Индийская Венеция. Видели утреннее моление на Ганге. Никогда не забыть жеста седобородого брамина, в чаше рук приносящего дар сердца восходящему солнцу. Там же женщина, согбенная туземка, пускавшая по вечерней реке огоньки в маленьких лодочках; сонмы сонмых огоньков. Плыли, плыли в ароматную даль дрожащие светляки женской души.

Верещагин в Калькутте

Н.К. Рерих в Калькутте, в музее нашел следы пребывания известного русского художника В.В. Верещагина. Знаменитый баталист, как известно, был в свое время первым посетившим Индию. Висит большой холст: «Восточная процессия».

Впервые у подножья Гималаев

«Из Калькутты по железной дороге проехали в Дарджилинг. Здесь железнодорожная культура окончена. Далее ехали 14 дней на автомашине и лошадях, местами верхом. Невдалеке от Дарджилинга мы видели дом Талай по Бранг, где Далай-лама в 1910 году, скрывшись от китайцев, жил в безопасности. Дорога полна трудностей. Но особо расстраивает нервы местная переправа через бамбуковые мосты: путник перебирается по тросточке над пропастью, где внизу грохочут, бубнят камни и пенится снежный бурный поток. В Таши-Динг - работал, писал, - заканчивает беседу Н.К. Рерих, - видел храмовые праздники. И знаете, Давид Давидович, я думал до этой поездки, что моя «Снегурочка» вымысел - нет, она мной была там в далекой фантазии - Индии найдена и уже не во сне творческого блуждания, а наяву сказочной были...»

Из третьей беседы с Н.К. Рерихом. 1929 г.

«Впервые для исследований Тибета покинули Нью-Йорк, как помните, 8 мая 1923 года. Моя жизнь до того времени хорошо знакома вам. Мое творчество, своими холстами (4000 картин художника рассеяны по музеям всего мира), книгами свидетельствует достаточно о моей жизни. Но теперь в книгу жизни моей вплетены новые страницы путешествий и исследований стран малоизвестных современному культурному человеку. Изложить в беседе эти странствия трудно, о них полностью расскажут мои картины и книги».

За последние годы были выпущены следующие книги Н.К. Рериха: «Цветы Мории» (1921), «Адамант» (1923), «Пути благословения» (1924), «Гималаи» (1926), «Алтай-Гималаи» (1929), готовятся к печати «Сердце Азии» и «Шамбала».

Цель поездки

Целью поездки было проникнуть в таинственные области Азии, в тайны философии и культуры безмерного материка, что возможно найти неприкосновенным лишь в Тибете, ревниво оберегающим свои сокровища древних эпох от любопытных европейцев непроходимыми пропастями, горными ревущими потоками и перевалами, где лежат вечные льды, воют снежные бури, которые погребут неосторожного путника под холодными, белыми саванами пустыни.

В 1924 году Н.К. Рерих вернулся на 6 недель в Нью-Йорк

С Н.К. Рерихом совершали путешествие: его супруга Елена Ивановна, музыкантка, пианистка, ученица Боровки (СПб) и сыновья их - Юрий и Святослав, являющийся незаурядным портретистом. В 1929 г. весной в Нью-Йорк после пятилетних странствий вернулись: Н.К. Рерих и сын (Георгий) Юрий, являющийся ученым востоковедом и единственным в своем роде языковедом стран Центральной Азии. В Тибете о Юрии Рерихе говорят: «еще ни один европеец не умел так говорить по-нашему». «Нечего и указывать - делает примечание Н.К. Рерих - что так как мы могли обходиться без переводчиков - часто лгущих, эксплуатирующих путешественников, то это обстоятельство дало громадное преимущество перед другими лицами, странствовавшими по Тибету. Елена Ивановна Рерих осталась в Индии в ожидании, пока здоровье ее поправится настолько, что она сможет вернуться в европейские страны. Е.И. Рерих подорвала свои силы во время кочевничества по диким горам Памира, Тибета и Центральной Гоби. Но возвратимся к нашему путешествию. Вышли мы большим караваном из Кашмира через проход горный Сожила проникли в Малый Тибет, откуда уже через проходы великого Каракорума мы спустились в Китайский Туркестан. Затем последовало путешествие, переход за переходом, в Алтайские горы и оттуда в Монголию. Из Монголии через пустыню Гоби опять в Тибет, откуда вернулись в исходную точку наших долгих и труднейших странствий - в Сикким, в Индию».

На горных перевалах

За это время пришлось пересечь около 35 горных перевалов высотой от 14000 до 21000 футов высоты. Вот названия этих перевалов: Соджи-Ла, Кардонг-Ла, Караул-Даван, Сассер, Дабзанг, Каракорум, Соджет, Санджу, Урту-Кашкариин-Дабан, Улан-Дабан, Хахариин-Дабан, Кленту, Нейджи-Ла, Кукушили, Дунгбуре, Танг-Ла, Кам-Ронг-Ла, Тазанг-Ла, Ламси, Наптра-Ла, Тамакер, Шендза, Ланце-Нагри, Тзанг-Ла, Лам-Линг, Понг-Чен-Ла, Донг-Ла, Санг-Мо-Ла, Кейгонг-Ла, Тзур-Шунг-Ла, Гиа-Ла, Уранг-Ла, Шару-Ла, Талунг-Ла, Сепо-Ла. Из этих горных перевалов многие изображены Н.К. Рерихом; картины: «Каракорум», «Сассер», «Танг-Ла», «Сепо-Ла» и ряд других посвящены этим феноменам природы. Перевалы эти покрыты снегом, льдом, животным вьючным здесь приходится трудно, трудно и путникам. На высотах нельзя курить, нельзя употреблять спиртного, кушать мяса. Тибетцы, наши проводники, чтобы и люди и животные, подымаясь на эти горные высоты, были голодными. Все перевалы усеяны скелетами павших вьючных животных. Каракорум - «путь скелетов» - 19000 футов над уровнем моря. Температура резко понижается. Однажды на рассвете мы нашли коньяк в бутылке - замерзшим! Со снежных перевалов открываются хватающие за сердце виды. На краю серебряных пустынь ослепительно сверкают горные вершины Гималаев. Говорят, там вечные поля снегов голубыми тонами, чистыми, прозрачными и неуловимыми - сказочно.

Художник показывает свои последние холсты

Н.К. Рерих ведет нас в соседнюю комнату и показывает свой последний холст: «Вершина горы Канченджунги», ставшей на днях известной и в США, так как молодой американец, служащий американской нефтяной компании, решил взобраться на ее 28000-футовую высоту. Случайно, спешно им была собрана экспедиция, и когда он начал с нею подниматься на дикие склоны, трусливые проводники отказались следовать за путешественником. Американец Смит пошел один, а проводники через двое суток ушли, бросив европейца на произвол судьбы - на голодную смерть. «Мы съели наши запасы пищи, и не могли ждать возвращения хозяина», - жалобно голосили трусы, добредя в соседний с горой английский форт.

Громадные переходы изнуряли силы

Однажды нам пришлось пройти по горам без остановки в одни сутки 110 миль! А когда в 1927 году мы попали в плен к диким тибетцам, то от голода и холода на пустынных горных перевалах на высоте 15000 футов у нас пало 90 вьючных животных.

Несколько животных еще держатся на ногах, но остальные уже пали, их завалило снегом, толстыми пластами холода и смерти… Это были ужасные ночи… Животные, чуя приближение гибели, подходят к палаткам и стучатся в них. Как будто просят помощи, но мы бессильны помочь! Каждое утро находим все больше и больше павших верблюдов. Условия жизни в летних палатках, под угрозой смерти, были ужасны… Пять месяцев продолжались бедствия. Наконец, прекрасное вооружение, которое давало нам превосходство над горными разбойниками, и помощь монголов выручили нас. Но там на высотах остались спать вечным сном пять туземцев из проводников. Они не вынесли лишений, голода и холода и переселились в царство теней.

А между тем в Соединенных Штатах...

Люди живут в разных странах, не зная друг о друге. С глаз долой, из сердца вон. Когда экспедиция Н.К. Рериха уехала в Азию, о ней иногда месяцами не было сообщений, или же в печати помещались сведения, что экспедиция находится будто бы в Абиссинии… А то и больше того… Несколько раз сообщалось о гибели путешественников. В течение пяти лет, которые они оставались в дебрях Азии, экспедиция два раза была совершенно отрезана от мира, в общей сложности на год. Американские учреждения, обеспокоенные судьбой исследователя, командировали срочным порядком двух директоров своих М.М. и З.Г. Лихтман установить местопребывание экспедиции и способствовать получению путешественниками нового экспедиционного снаряжения. После экспрессного проезда через Европу и Сибирь до Урги З.Г. и М.М. Лихтман вошли, наконец, в соприкосновение с экспедицией и способствовали отсылке написанных серий картин Н.К. Рериха и собранных коллекций в Америку. Но З.Г. и М.М. Лихтманов захватила весенняя распутица и, чтобы вернуться в Бурятию, пришлось пользоваться аэропланом. Перелет был совершен над Монголией благополучно. Но прибыв воздушно в Верхне-Удинск, авиатор сознался в неминуемой гибельности дальнейшего полета, ибо хвост аэроплана от сильных бурь, трепавших аэроплан в просторах Монголии, оказался дефективным. Так сообщают нам о своем путешествии в Азию З.Г. и М.М. Лихтман.

Продолжение беседы с Николаем Константиновичем Рерихом в августе 1929 года

Представьте себе, в двух шагах от прямолинейного Гудзона, американская река, дом в четыре этажа, тесно сжатый соседними громадами (60-е гг. прошлого века). Здесь временно до 17 октября находится музей Н.К. Рериха. Первая часть беседы происходила в полутемном зале у большого рояля, но потом мы перешли в более светлую комнату и здесь имел место разговор, в коем приняли участие великие призраки: Рабиндранат Тагор, Н.М. Пржевальский, Козлов, Свен Гедин и присутствующие реально: Бурлюк, Николай Константинович и Зинаида Григорьевна Лихтман… Ранее, чем Н.К. Рерих стал показывать свои картины, заговорил белобородый индусский поэт. Затем четко, деловито, фактически говорил о Тибете Свен Гедин. Приводим здесь цикл мыслей З.Г. Лихтман «Рерих в музыке», способный объяснить то начало трагедии Ницше, которое впаено неотъемлемо в созданиях Н.К. Рериха. Николай Константинович Рерих показал свои последние картины. Осмотр холстов самоцветных сопровождался репликами присутствующих, иногда брошенными в воздух, а то оставшимися в душе. «Я составил пророчество, записал его, но миру не поведал, а зарыл его под камнем», - как говорит один лама в последней книге Н.К. Рериха. Это введение автор посчитал необходимым, чтобы читателю была яснее ниже предложенная форма этой части книги.

III. Н.К. Рерих - мировой художник

«Рерих в музыке»

С.Яремич в своей статье «У Истоков Творчества» говорит следующее, касаясь детства Рериха: «Как и в большинстве культурных русских семейств, в доме родителей Рериха заметнее всего чувствовалось увлечение музыкой. Суровый Бах и возвышенный в своем разумении мирового трагизма Бетховен были первыми художественными именами, которые запечатлелись в памяти юного Рериха. А вместе с именами живые звуки внесли совершенно новую окраску в окружающий мир. Когда я спросил Мастера о его ранних впечатлениях о музыке, он сказал: «Эти впечателения одни из самых ранних и одни из самых трогательных для меня. Совершенно верно, что Хоралы Баха, богатство Бетховена, яркий романтизм Шуберта вместе с трогательными образами Палестрины, Жоскэн Де Пре, Рамо и Люлли составляют одно из возвышенных воспоминаний моего детства. Это был всегда мой внутренний праздник… Ритмы латинских и греческих поэтов давали мне в гимназии большое удовлетворение и аккорды Баха вводили в тот чистый храм, которых позже расцветился приближением к Вагнеру, Римскому-Корсакову, Дебюсси, Скрябину. Большинство моих картин внутренне неразрывно связаны с этими именами. Я этим не хочу сказать, что эти звуки давали мне возможность иллюстрировать их. Нет, они были тем внутренним элементом, тем пламенем, из которого создавались образы, лишь по своему внутреннему настроению связянные с этими созвучиями. Музыка была для меня праздником, и я должен сказать, что никогда звук не мешал моей художественной работе. Много раз я замечал, что простой ритм отдаленной строительной механической работы, или даже ритм выстрела или колоколом создает необыкновенно углубляющую атмосферу.

Мое притяжение к музыке создало позже многие личные отношения с музыкантами, композиторами. Знакомство с Римским-Корсаковым, Лядовым, а затем Стравинским и Штейнбергом все время поддерживало живую струю неразрывного контакта с духом творческой музыки. Помню, как в 1897 году, после моей первой картины «Гонец» мы с Римским-Корсаковым и музыкальными критиком Стасовым ездили к Льву Толстому. Отчетливо помню спор между Римским-Корсаковым и Толстым о музыке, в котором великий писатель отрицал многие музыкальные произведения, а Римский-Корсаков на примерах из жизни Толстого доказывал, насколько тот был чуток к музыке. С Лядовым мы планировали балет, и я всегда вспоминаю даровитого сына Лядова - художника, моего ученика, безвременно погибшего на войне. В это время Вагнер делается незаменимым для моих внутренних устремлений. На все абонементы Вагнера мы имели определенные кресла, и эти вечера делаются посещением храма великого энтузиазма. Делаются эскизы к Валькирии, затем к Тристану, возвышенные зовы Парсифаля вызывают слезы. Затем среди росписей храма Св. Духа в Талашкино, кн. Тенишевой, за год до войны приходит работа со Стравинским над его «Священной Весною» - мои грезы о славянских друидах воплощаются в несравненные ритмы мощи звуков Стравинского. Помню, как весной 1913 года в Париже в «Champs Elvsoes» мы со Стравинским пережили бурю первого враждебного приема «Священной Весны». Теперь, когда эта «Мистерия» оценена и вызывает всеобщее восхищение, так странно вспоминать о прежнем непонимании ретроградов. Это один из ярких примеров обычного тяжкого восхождения в людское сознание.

Потом вспоминаю «Князя Игоря», «Половецкие пляски», «Псковитянку», «Шатер Грозного», сцену из «Хованщины». Затем опять вырастают образы Римского-Корсакова, окутанные песенным очарованием «Снегурочки», но уже не среди русских берез, не среди энтузиазма Парижа, а в Чикаго, где и берез не видно, но зато была Мэри Гарден, которая все понимает и одинаково чутко звучит, как на песнь Леля, так и на героическую драму Изольды. Редкий человек, с которым легко и приятно ходить по страницам истории, и в ее преломлении каждая эпоха получает огненную убедительность».

Мы напомнили проф. Рериху его цитату из статьи Др. Бринтона, в которой тот говорит о декорациях Рериха к Валькирии: «Я особенно чувствую контакт с музыкой, и точно также, как композитор, пишущий увертюрую, выбирает для нее известную тональность, точно также я выбираю определенную гамму - гамму цветов, или вернее, лейтмотив цветов, на котором я базирую всю свою схему. Так, например, когда я писал декорацию к Валькирии, я чувствовал первый акт в черных и желтых тонах. Это явилось моим основным тоном, ибо я чувствовал в нем основной музыкальный элемент с его глубоко ондулирующей трагедией и внезапными вспышками моментов счастья Зигмунда и Зиглинды в последнем акте. Я так остро чувствовал эту основную тональность, что поместил очаг не сбоку, где его обычно помещают, а в центре. Так что, когда Зигмунд описывает печальную историю своей одинокой жизни, он и Зиглинда сидят у одного края стола, освещенные светом пламени, которое играет на их золотых кудрях - наследии богов, в то время как Гундинг сидит на фоне огня, точно мрачная фигура низменной земной силы». «Проекты декорации к Валькирии доставили мне много радостных отзывов, а немецкий критик W. Ritter заявил, что это отображение Вагнера является наиболее выразительным и отвечающим существу эпоса Нибелунгов. Конечно, декорации эти создавались не логикой составления тонов. Музыка Вагнера настолько красочна, что вряд ли могут быть большие расхождения в основной тональности передачи ее».

Припоминаю, что перед самым отъездом проф. Рериха в экспедицию в Азию мне пришлось видеть его с группой друзей на Парсифале и мне показалось, что обычно спокойный художник казался несколько взволнованным. И теперь, возвратясь после экспедиции, художник неожиданно припомнил этот спектакль в «Метрополитан Опера», сопоставляя как звучали рекорды Парсифаля в Гималаях. Весь Парсифаль и Валькирия и полный набор других Вагнеровских опер сопровождали художника во всех его странствиях. «Поразительно было наблюдать в некоторых горных ущельях необыкновенные феномены резонанса и эхо. Можно представить легко, какие прекрасные образы и легенды могли создаваться ржанием коня или лаем своры собак. Как необыкновенно, неразрывно связано звучат трубы в этих горных лабиринтах. Я думал - где же Стоковский, Прокофьев, Завадский, мои дорогие друзья! Как они радовались бы этим необычайным красотам звука в этих великих горах. Когда вы берете песни горных племен - Тибетцев, Ладакцев, горных Киргизов, Монголов и Калмыков - какая необыкновенная симфония получается с аккомпонементом горных отзвуков. Когда вы спрашиваете жителей древней Кулуты, что для них самое высокое в жизни, они вам скажут: «цветы, песнь и танец». Вот этим смягчающим покрывалом красоты преображается всякая примитивность в глубокую мудрость.

Разве не драгоценно каждому художнику слышать Буддийскую легенду о происхождении гигантских труб в храмах Востока? «Владыка Тибета призвал Высокого Учителя Индии для очищения священного Учения. Но чем встретить почитаемого Учителя! Серебро и золото и драгоценные камни не достаточны, чтоб украсить путь его. И Лама в видении получает указание встретить высокого гостя неслыханным торжественным звуком. Для этого создаются новые гигантские трубы». Разве в этом не звучит признание красоты как руководящего и высшего начала жизни!

Или другая легенда о происхождении хрустального звона серебряных колоколов. «Когда Богдыхан одарил Высокого Ламу колоколами, Лама бросил дар в реку, сказав: «Неуместно мне нести ценный металл. Если следует нашему храму получить эти колокола, пусть воды горной реки понесут их. И река донесла колокола, и в горных струях они получили хрустальный звон высших аккордов». Вы видите то же почитание красоты и мечту о музыке сфер. Волны звуков, в которые на земле нас позвал проф. Термен.

В пустыне одиноко Монгол поет Сагу о Воителе. Просите его повторить нежданно услышанную песнь - он замолчит и, улыбаясь, скажет, что только пустыня может слышать песню о Великом. Ощущение прикосновения к Великому, возношение красоты живет в самых удаленных юртах Востока. И разве этим ощущением Высшего не связывается сознание и Востока, и Запада, и всего мыслящего мира?

Меня спросили, какое различие основное ощущается между Западом и Востоком. Я сказал: «Лучшие розы Запада и Востока имеют тот же аромат». Этот аромат восхождения, возношение священного курения Новой Эры разве не зажигает тот всепобеждающий пламень, о котором говорит Агни Йога великих гор».

Индусский поэт Рабиндранат Тагор:

«Если произведение живописи совершенно, то мы не можем сказать, что именно означает оно; но мы видим и понимаем его значительность. Такова природа музыки. Если какое-либо искусство может быть выражено точно другим, то это верный признак его неудачности. Ваши полотна, Николай Константинович, кристально ясны, но они не объяснимы словами: ваше искусство ревниво охраняет свою независимость и поэтому оно велико!»

Свен Гедин:

Тибетцы одеты в грязные вшивые шубы при полном… отсутствии штанов. Черные лохматые волосы висят спутанными прядями по их спинам и плечам, которые лоснятся от многолетнего этого соприкосновения. Неуклюжие сабли и ножи торчат у них за поясом, за которым болтается еще трубка, кошель с табаком, шило и огниво, ружья снабжены вилками, висят за их спинами. Тибетцы, называющие себя «Чангпа», в переводе означает «северные люди». Зиму они проводят в пустынной местности, живя охотой. Козы и яки дают им молоко, а дикие животные - мясо и меха. Мясо они едят сырое, высушенное и твердое, как камень. В своей просторной шубе они обыкновенно носят с собой ребро дикого осла или яка, имеющее вид куска черного дерева и, когда у них появляется аппетит, то они отрезают от него тонкие кусочки острым ножом. Но величайшее им наслаждение доставляет китайский чай с кусочком масла, особенно, если он в достаточной мере грязен и полон листьев и стеблей. При скудости трав в этой стране даже лошади привыкли к мясу, эти маленькие, толстенькие, длинноволосые животные с особым удовольствие жуют его до тех пор, пока слюна не повиснет длинными сосульками изо рта. Кочевникам известны все источники и пастбища, по которым уже бродили их прадеды. В древних каменных оградах они ставят ловушки на диких ослов и антилом. Беззвучно и ловко крадется охотник против ветра за диким яком: кремнем он высекает искру из стали, ловит ее на фитиль и зажигает конец шнура, который ведет от курка к затревке. Обычно як падает после первого выстрела, ибо охотник - меткий стрелок и должен обращаться бережливо с порохом и свинцом. Женщины ухаживают за домашним скотом, и когда охотник после захода солнца возвращается домой, то его ученые яки перед палаткой жуют жевачку. Там они проводят всю ночь, так как их навоз - единственное топливо этих кочевников - остается под рукой. Овцы ночуют в круглых каменных загонах, охраняемые от волков большими, злыми собаками. Вечером все располагаются вокруг огня, над которым кипит котелок с чаем. Длинная китайская трубка переходит из уст в уста. Беседуют о сегодняшней добыче, о присмотре за стадами, об опасностях от волков, о планах на следующий день и о переходе в более обильные дичью области. Тут один дубит кожу яка, там другой чинит при помощи шила и жил свои рваные подметки, в то время как третий выкраивает из шкуры дикого осла ремни. Женщина сбивает в большом кувшине масло, а дети играют при свете огня.

Рано встают

Потом все заворачиваются в свои шубы и засыпают. Но еще раньше, чем солнце успеет окрасить самые высокие вершины гор, мехи снова раздувают погасший огонь к работе нового дня. Так живут они с незапамятных времен, кочуя по тощей земле своей родины Чанг-Танг или Северной области, в постоянной борьбе с лишениями и опасностью. Метели - их неизменные соседи.

Любят свою родину

И все же жизнь в другом месте не представляла бы для них никакой прелести. Только здесь, среди этого великого Одиночества этого ледяного холода, пляшущего снежного вихря и белого лунного света безмолвной тибетской зимней ночи, они чувствуют себя «дома».

Последняя книга Н.К. Рериха «Алтай-Гималаи» (Нью-Йорк, 1929 г.), по выражению Клода Брагдона, написанная «в седле», своими четырьмя стами страницами английского текста вводит читателя в странный мир редко встречаемых сведений об Индии, Тибете, Ладаке, Малом Тибете, Монголии, Синкиянге и Алтае.

Бурлюк: Путь в грядущее лежит через познание тайн Прошлого. Чтобы постигнуть исчезнувшее, часто необходимо бывает воображение более грандиозное, чем для начертания будущего. Будущее можно проверить, дождавшись его прихода, но воображающий о прошедшем находиться в гораздо худшем положении, ибо он часто не может убедиться в своей правоте.

Рерих: В Индии в 1924 году я встретился с братом Рабиндранат Тагора Абаниндранатом, художником, главой бенгальской школы. У поэта есть также племянник Гогонедранат, видный живописец, являющийся секретарем Бенгальского общества художников.

Рерих: Тяжела жизнь индусского художника. Много решимости нужно, чтобы оставаться на тернистом пути. Почему это так, что во всех странах мира условия жизни ученых и художников всегда трудны.

В Бомбее за решетками сидят женщины - проститутки. В живом товаре, виснущем на перекладине, вытянутых руках, в зовах их впечатлен линейно ужас телесного поругания. Индусский садху проходит по переулку, куря благовония, чтобы очистить место.

Всюду, как на юге наших родных степей, как в Новгороде встречаем мы курганы остроконечные или выпукло сглаженные насыпи.

Бурлюк: Могильный курган - символ женской груди. Спит под грудью матери-земли.

Рерих: Буддизм есть наиболее научная и кооперирующая с паствой религия, говорит индийский биолог Боше. Мать Боше продала когда-то все драгоценности свои, чтобы дать образование нынешнему великому ученому Индии, который открыл существование пульсации в особях флоры, нервной системы в телах растений. Боше, Тагор и Ганди являются редчайшим выражением современной Индии. Наиболее загадочные главы Вед написаны женщинами, и теперь там опять приходит эпоха, в которой женщины призваны сыграть значительнейшую роль.

Бурлюк: В Европе или Америке на домах обозначены годы, когда были заложены фундаменты, но в Азии века - теряют в прошлом свой счет.

Перед Величайшими горными вершинами обычно распростерты самые унылые, безотрадно пустынные плато.

Рерих: О доме Далай-Ламы народ говорил, что там обитает нечистый, являющийся в образе черного поросенка.

Когда мы наняли прислугу, то оказалось, что наш слуга не имеет права мести дорожку в саду, так как рожденный в касте кузнецов, он не смеет взять метлу в руки. Индия полна, несмотря на вторжение духа механической культуры, суевериями, легендами и преданностью Буддизму. Вот прекрасные зрительные характеристики этой древнейшей, наиболее устойчивой религии.

«Как лев, которого не страшат шумы,

Как ветер, которого не поймаешь сеткой.

Как лист лотоса, не намакающий в воде,

Как носорог, протаптывающий пути свои в пустыне джунглей».

Бурлюк: Позвольте, Николай Константинович, вашу цитату из Тао-Те-Чинга применить к характеристике типов современных ученых, высказывающихся об искусстве и высшем знании: «Принадлежащие к высшему классу, когда они слышат о них, то они серьезно несут свое ведение этого в жизнь. Другие, среднего порядка, встретившись с тайнами разума, то овладевают ими, то утеривают вновь постижений; но те, которые принадлежат к низам, когда они соприкасаются с откровениями искусства или знания, они только громко осмеивают встреченное».

Рерих: Попытки Бехтерева передачи мысли на расстояние не возбудили бы никакого удивления в Индии… Мне пришло в голову воспоминание о Горьком, говорившем когда-то в моем присутствии, что он лично видел живые изображения индийских городов на белых чистых листах альбома, который на Кавказе заставил его перелистывать встречный индус, спросив перед этим писателя, что он желает увидеть. Смотри и что захочешь, то и увидишь. Со свойственным ему реализмом Горький упорно утверждал, что он в ярких красках видел города и кипучую жизнь Индии. Привет Алексею Максимовичу. Об этом вы можете прочесть в моей книге «Алтай-Гималаи».

Одно из индийских изречений: Каждое затруднение должно стать рождением возможностей.

Рерих: Вы хотите знать о гористости Центральной Азии; кроме горы Эверест, Крыши мира, в цепи Гималаев заострились пятнадцать горных вершин, и из них каждая гордо превосходит вышиной своей хваленый европейский Монблан.

Наша легенда об утонувшем Китяже существует в Центральной Азии, где говорят о подземных жителях Аггарти, так схожей с легендарной чудью.

В Шринагаре, в городе солнца, вы найдете много саней, думаешь, что находишься в Шуе или Коломне… Главный дворец Махараджи Кашмира, его древние постройки переносят зрителя в Кремль Ростова или же в монастыри Суздаля. На улицах встречаются фордовские автомобили, в отелях лица американцев, а в магазине драгоценностей висят две картины: одна изображает вид Дели, а другая таковой - Московского Кремля.

В языке, который слышишь в Кашмире, то и дело звучат русские слова: сундук, караул, самовар, чай, чапрак, сюда-сюда, кавардак, колпак.

Когда в Кашмире один лодочник стал приготовлять для нас обед, то прибыли с утра шесть поваров; к семи часам вечера, под наблюдением столетнего дедушки хозяина был готов таинственный обед, состоящий из 27 блюд…»

В книге Рериха мы находим массу сведений о монастырях - укреплениях Ладака (Малого Тибета). Мы приводим некоторые из них, которые были написаны кистью смелого художника, исследователя стран, где слово «европеец» звучит как высшая экзотика.

Женщина в Тибете занимает преимущественное положение

Женщина в Центральной Азии фактически стоят выше мужчин. Их интеллектуальное развитие поражает, заявил Н.К. Рерих. Чтобы отстранить от себя мужчин, женщина особой мазью из крови животных скрывает под маской уродливости свою красоту. Это является религиозным ритуалом. По словам исследователя, буддизм в Азии (Тибете) умирает, на его место есть попытка создать новый культ, ему имя: «Шамбала».

Путешественники в дебрях Азии все время рискуют захворать. В Лагоре, Шринагаре и Барамуле свирепствовала, когда мы были там, холера, в Монголии - чума на рогатом скоту; в Хотане бушевала эпидемия оспы, а в Кашгаре - скарлатина.

В Монголии на Алтайских горах экспедиция Рериха встретила массу представителей различных сект: здесь и поповцы, и беспоповцы, и стригуны, и прыгуны, и поморцы, и нетовцы, и темноверцы, которые каждый молится собственной иконе, держа ее в шкафчике, закрываемом особыми дверцами. Калачники, которые молятся иконе через маленькую дырочку в калаче. Встречались также хлысты, пашковцы, штундисты и молокане.

Картины, плод творчества последних лет, проведенных у подножья крыши мира

В долине Кулу семья Рерихов имеет свой дом, сооруженный из камней древнейших зданий, их руин, где по преданию обитали Вьяса, собиратель Махабхараты, Ману, первый законодатель, Арджуна, упоминаемый в Бхагават Гите. Так, из руин создается новое культурно-весомое, о чем надо знать. Хочется перечислить здесь названия некоторых холстов, которые звучали, как индусские ткани, под обстрелом лучей американского солнца.

«Гибель Атлантиды» (1928-1929). Платон считал от гибели Атлантиды 11000 лет. Преддверие Египта, Майев. Пилоны (в стальных сине-серых тонах).

«Чудь подземная» (1929). Космический синтез - то, чем я теперь живу, говорит художник. Праотцы древних славянских племен. (Чудь - от слова - чудо). Арийцы, мифы о скрывшихся племенах.

«Чату-Гомпа» (монастырь на Брамапутре, река около Гималаев, в Тибете).

«Владыка Шамбалы», «Ригден-Джапо» (жизненность времен незапамятных учений).

«Кришна» (с цветущими деревьями; вишня, яблоня, персик).

«Монголия» (Черная Гобь).

«Оленьи камни» (Кромлехи, менгиры, дольмены).

«Страна Ману в Гималаях».

«Майтрейя» (картина в тонах бронзово-золотой усталой пыли).

«Горное озеро» (Тибет), исток неведомой великой реки.

«Приданое царевны»: везут Будду.

«Китайский Тибет» (Кансу).

«Цам» (около Урги), монгольские пляски на фоне грандиозных знамен, образы Будды, выгнуты трубы, выбиты почтить приход нового, особо образованного учителя; с особым звуком пустынных просторов, ибо ни золото, ни драгоценные камни не отвечают ценностям истинного знания.

Н.К. Рерих показывает картину монастырь «Шекар-Дзонг». Моя жена Мария Никифоровна знает много татарских слов; я вспоминаю: шикар по-татарски сахар. А когда я говорю об этом Н.К. Рериху, то он говорит: по-тибетски шекар - значит белый хрусталь.

Вот кроме маленьких убивающих красотой красок холстов, поэма горного хребта «Танг-Ла», написанная с перевала в Трансгималаях. От зрителя до горной цели три дня пути… Перевал сам имеет 16000 футов высоты над уровнем моря, а эти звездные высоты - 27000-28000 футов!

Н.К. Рерих: Тибетские ламы, когда они погружаются в размышления, обычно заворачиваются с головой в белые одежды свои, скрывая лицо свое от всех и вся…

Бурлюк: Горные вершины возносятся, подобные величайшим мировым мыслителям, облаченным в ледяные тоги свои. Не видно ликов… Сквозь складки лишь отзначатся трагические морщины скорбных мыслей, мыслей - боли и страдания вселенских…

Горные цепи издали, с этих пустынных плато, изображенных Николаем Константиновичем, кажутся айсбергами, причудливо сказочными, плывущими не по пустыни вод, а средь земных, коснеющих в одиночестве, нелюдимости своей пустынь… Горные вершины - айсберги океана земных равнин… Передвигаются они, меняют с тиканьем тысячелетий места… А если движутся материки, то медленно, к великим тайнам на богомолье сверхчувственно идут и самые горы… Осаванные, осиянные светом символы великих мыслей. Так написал Гималаи, плато Тибета на своих последних картинах Николай Константинович Рерих.

Бурлюк: Истинное художественное произведение можно сравнить с аккумулятором, от которого исходит энергия электрических внушений. В каждом произведении отмечено, как в театральном действии, определенное часов количество для любования, для разглядывания его. Многие произведения вмещают в себе запасы эстетической энергии на долгие сроки, как озера горные, из коих неустанно вытекают великие реки воздействий, а истоки не иссякают. Таково творчество Николая Константиновича Рериха. Таковы его последние картины.

Бурлюк Давид Давидович (1882–1967) – русский поэт и художник-футурист. Автор ряда статей и монографии о творчестве Н.К. Рериха, его портретов.